Аборигенная фауна в виде стаи вырвиглоток добавила походу приятности.
Забрались подальше, чтобы не было видно из долины, костер разводить не стали – лес мог патрулироваться. Лиана оделила мужчин полосками вяленого мяса, твердым сыром и водой, загодя набранной в бурдюки. Ели в молчании, Картограф посматривал на Данилу с превосходством: что, мол, прошляпил искажение?
Интересно, а что там в самом деле? Неужели «бродила» такой силы, что добивает сюда? Временами Даниле казалось, что вся эта чужая земля – огромное искажение, и зря Картограф считает ее «плоской» и «неинтересной», – просто они идут по складкам, темным тропам пространства, не замечая этого. Еще Данила постоянно ощущал, что рядом кто-то есть, и он крадется следом, присматриваясь, как зверь перед прыжком.
Но потом ощущение пропадало, и мир становился пусть непривычным, но понятным.
Вернулся Маугли, принес новости:
– Четыре человека. Два внизу, два вверху. Больше не видел. По стене не ходят, стоят на месте. Ворота узкие, открыты. Через них никто не ходит.
– Молодец… Значит, там у нас шансов больше. Что скажешь, Вождь, нужно нам в город?
– Только за славной смертью.
– Нет, извини, я пока повременю со славной смертью. Значит, надо взять «языка», и тут важно не ошибиться: как только мы выкрадем одного змееглазого, остальные узнают, что мы здесь.
– Они и так знают, – заметил Вождь, – что ты пришел. Вспомни, ты не всех убил.
Это точно. Не от Данилы ли выставили охрану?
Что может знать простой стражник? Расписание патрулей – в лучшем случае…
– Так. Пожалуй, я все-таки пойду в город, – решил он. – Один. Но мне нужна будет куртка змееглазого и его шлем.
* * *
Стражники у ворот (все бритоголовые, как на подбор) лениво переговаривались на том же языке, что Вождь и Лиана, но с присвистом и шепелявя. Они обсуждали, скоро ли будет смена, что сегодня дадут на обед и к кому из девушек пойти вечером. Вблизи лешие людей почти не напоминали – совершенно другие движения, другая пластика.
Данила обернулся, но своих не заметил: они надежно укрылись в зарослях, готовые если не спасти, то попытаться отбить тело. Его команда, его отряд: шизик-Картограф, кабинетный умница Прянин и мальчишка-мутант Маугли. Вождь и Лиана – с ними по дороге, но они пока не друзья… Стоп!
Данила лежал в тени незнакомого растения, брюхом в пыль обочины (видно, с этой стороны к городу что-то подвозили) и пытался сообразить, чья это была мысль. Значит, у него, Данилы Астрахана, на четвертом десятке лет появились друзья? Не боевые товарищи, не подчиненные, а друзья, вроде покойного (ладно, ладно, бро, не совсем покойного) Момента?
Впереди, метрах в трех, стражники обсуждали десятника, если Данила правильно разобрал слово. Как у всех подчиненных во всех мирах, начальник выходил тупым, ну ничего не соображающим, зато жадным до удовольствий. «Поговорите-поговорите, ящерки, может, что важное скажете».
Но Змееглазые то ли ничего не знали, то ли их просто не интересовали последние события. Единственное, что полезного для себя узнал Данила: кто-то недавно перебил отряд охотников. Спасшиеся рассказывают, что враг грохотал, и грохот этот убивал ни в чем не повинных людей. То есть, змееглазых, леших. Данила сделал вывод, что таинственная сволочь – он. И ему предназначается праведный гнев змееглазых: «Месссть, месссть!»
Да-да, будет вам мстя, и мстя эта будет страшна…
Сзади, за поворотом, раздались голоса. Данила ушуршал глубже в кусты, оказавшиеся довольно колючими, и пополз к говорившим. По дороге, поднимая белую известняковую пыль, шагали двое змееглазых, облаченных в куртки-хамелеоны и такие же штаны. Головы их были чисто выбриты, кожа от лба до затылка – покрыта татуировками, сплетающимися змеями.
Отсюда стражники дорогу не видели, она вилась между кустами и деревьями.
– Сссам ссскажи! – прошипел один охотник.
Он нес на плече копье. Второй тащил чупакабру, закинув ее, как горжетку, на шею.
– Сссам ссскажи, что видел их. Их не осссталось. Всссех убили.
Данила напрягся. Охотники остановились прямо напротив него.
– Не веришшшь? – змеиное шипение.
Тот, что нес чупакабру, развернулся к товарищу. Данила во второй раз так близко увидел лицо змееглазого, и сердце забилось чаще, а рука сжала нож.
Несомненно, их можно было отнести к людям. С тем же успехом, с которым мы опознаем как «своих» зеленых человечков из фильмов. Неправильной формы череп – чересчур вытянутый с затылка, небольшие, странно наклоненные к переносице глаза – янтарно-желтые, с вертикальным зрачком. Козьи? Кошачьи? Какое там! Сразу понятно – змеиные глаза у леших.
Строение тела вроде то же, но – только «вроде».
Казалось бы, и людей всяких повидал, и нелюдей. Тот же хренозавр чего стоит! И мутантов видел, вон, Маугли – чем не мутант? Мог бы убедиться, что страшнее человека нигде зверя нет. Но змееглазые были не просто страшными – чуждыми. Хоть Данила и понимал их.
Те лешие, что остались в Талдоме, на людей походили больше. Наверное, потому, что прожили на Земле довольно долго.
– Видел. Дикари. Много. Больше трех.
– Всссех убили, – возразил охотник с копьем.
Его товарищ топнул ногой. «Эге, – подумал Данила, – а ведь они моих бойцов засекли. Точнее, один засек, а второй ему теперь не верит».
Он прикинул расстояние и принялся аккуратно выпутываться из кустов. Стрелять здесь Данила не рискнул бы – стражники засекут. А плевательной трубки – если верить приключенческим романам, основного оружия индейцев – при себе не было: не нашлось ее в арсенале Вождя.
– Эй! – окликнул Данила негромко.
Змееглазые обернулись одновременно.
Данила прыгнул почти из положения лежа. Кусты схватили за одежду, но не сильно – он врезался в змееглазых, повалил обоих. Охотники были то ли слишком ошарашены, то ли слишком горды, чтобы звать на помощь, а может, в их племени просто не принято было кричать – они рухнули молча. Тот, что с копьем, приложился затылком, а второй упал на чупакабру, тут же сбросил груз и встал на четвереньки.
Данила, перекувырнувшись, оседлал его, макнул лицом в дорожную пыль, взял на захват и принялся душить, сводя локти под подбородком в надежде, что сонные артерии у аборигенов там же, где и у людей. Змееглазый сучил ногами, но молчал, пытаясь оторвать руки Данилы от своей шеи. Тщетно. Через несколько секунд он обмяк и уткнулся в землю. Зато зашевелился второй – сел, завертел головой. Данила подскочил к нему и ударил в переносицу. Промазал – змееглазый извернулся совершенно нечеловеческим образом и вскочил на ноги. Враг был выше Данилы на голову и шире в плечах, но тоньше в кости. Он не двигался – танцевал, и глаза его поблескивали. Поединок по-прежнему происходил в молчании. Данила подался в сторону, надеясь обойти змееглазого, противник согнул руки в локтях и повернулся, снова оказавшись с Данилой лицом к лицу. Они кружили на месте, не сводя друг с друга глаз.
