– Который мир? Наш? Этот? Ты же видишь, что вокруг. Попробуй соотнести жрецов и пирамиды с порталом на Землю…
– Ты что сказать-то хотел? Что Лукавому не надо доверять? Что мы не на Земле? Спасибо, я это и без тебя знаю. А если ты думаешь, что Астрахан-младший нам друг, потому что он враг профессора, ты ошибаешься.
Рэмбо сдержанно улыбнулся. Была в парне интеллигентская гнильца, этакое сознание собственного превосходства. Я-де – умный и ученый, а вы все – просто солдафоны.
– Я хотел сказать, что до Ритуала хочу понять, что мы делаем. Слышал ведь: профессор змееглазым наплел, что мы посланники из Великой Наружности и поможем им устроиться на новом месте после Ритуала… Короче, сначала надо понять, чего тут к чему и как, а потом уже решать, кто нам друг, а кто – враг.
– Нам? – уточнил Шейх.
– Нам. Мне, тебе, Марине. Девчонкой вертят, как хотят, и, проводя аналогии с земными культурами, могу палец дать на отсечение: ее не короновать собрались.
Шейх вскинул бровь. Судьба Марины – последнее, что его волновало.
– Разбирайся, – разрешил он Рэмбо. – Чем смогу – помогу. Только не забудь меня в известность поставить, когда выводы сделаешь.
– Хорошо… Собственно, единственный способ разобраться, кроме как допросить с пристрастием Олюкта, – найти еще камни с записями. Если найду – прикрой меня от Лукавого, я попробую прочитать.
Шейх кивнул и глянул на суетящихся змееглазых – храмовники окончательно и бесповоротно дали добро и решили пропустить чужаков в святая святых.
* * *
Эта долина отличалась от двух других, виденных Шейхом. Она была небольшая и совершенно круглая, ее не перерезали прямые реки; джунгли здесь не кончались, будто обрубленные, а плавно стекали вниз по неглубокому склону. Долину усеивали высокие и узкие каменные «пальцы».
В середине долины, возле гигантской белой арки, оплетенной вьюном, столбы стояли теснее, утопая основаниями в зеленовато-буром ковре травы. Под самой аркой белел камень, похожий на огромную мраморную монету, по сторонам от него были еще четыре «монеты» поменьше. Вместе они образовывали крест.
Шейх мысленно прикинул расстояние: до арки метров пятьсот, «монета» – метров десять в диаметре, арка высотой с трехэтажный дом. Странный храм: будто и не храм вовсе, а некое устройство. Мощная древняя технология, следы деятельности какой-то цивилизации, исчезнувшей так давно, что даже памяти о ней не сохранилось.
Мансуров оборвал себя: ну и чушь лезет в голову! Что за романтические бредни? От Рэмбо, наверное, нахватался. А вот и волосатый наемник, легок на помине…
Подойдя к Мансурову, тот тихо сказал по-русски:
– Слушай, Шейх, я отойду. Тут по периметру – камни, вроде тех, что у города, хочу прочитать, что там написано.
– Вали, – согласился Шейх. – Если тебя будут убивать за то, что глаза не такие, кричи, что ты с Избранной и Олюктом. Вдруг поможет?
Рэмбо криво усмехнулся, отчего шрамы на его лице сморщились, а потом молча развернулся и скрылся в джунглях.
Лукавый последние часы не отходил от Марины, чуть не за руку ее держал – переживал за грядущий ритуал. Но попытки Шейха выяснить, что же именно их всех ждет, ни к чему не привели.
Впрочем, полковника больше волновал Данила. С каждым мгновением присутствие чего-то недоброго ощущалось все сильнее – старый враг был поблизости и ждал удобного момента, чтобы напасть. Шейх на всякий случай держал телохранителей Олюкта в боевой готовности. Еще на его стороне были храмовники. Эти молчаливые воины слушались своего предводителя, дисциплина в отряде была правильная, армейская. Марину они постараются привести в Храм – любой ценой. Скорее всего, и Лукавого будут защищать, – все-таки он посланник из другого мира, пропуск в рай…
Решать проблемы следовало по мере их поступления, и Шейх прекратил бесполезные рассуждения.
Отряд медленно спустился с горы. Очутившись в долине, Шейх ощутил себя беспомощным, будто голым, и невольно сжал почти бесполезную штурмовую винтовку – у него осталось восемь патронов. В стороне высился каменный палец в полтора человеческих роста, расширяющийся к основанию и, вроде бы, покрытый клинописью. Шейх уже направился к нему, но замешкался у шитого багряными нитками паланкина, куда как раз грузили Марину. Девушка скользнула по нему взглядом аутиста, шевельнула губами и расправила занавески. Осталась видна ее маленькая ножка, испачканная пылью пятка. Под заунывные песнопения и бой барабанов паланкин с избранной, покачиваясь, поплыл вперед, и Шейх зашагал следом.
Ничего, впереди еще много таких «пальцев», можно будет попытаться изучить хотя бы один, уж больно они странные. И где Рэмбо запропал? Его они точно заинтересовали бы. Вдруг парень сумеет расшифровать письмена и можно будет понять, что это за Храм, кто его создал?
Паланкин с избранной окружали особо приближенные лица, вынужденные топать на своих двоих, такие, как Олюкт и Лукавый, а по внешнему кольцу охраны шли храмовники. Рэмбо отстал и ощупывал один из черных столбов с таким видом, будто тот и впрямь был священным.
Шейх заставил себя сосредоточиться на Великом Ритуале. Вон, Лукавый всю дорогу сосредоточен, а сейчас сделался прям оголенным нервом. Ритуал – точно что-то очень важное. Только бы Астрахан-младший не нагрянул и не нарушил планы. В принципе, таким составом можно отразить почти любое нападение, но если погибнет Марина, все пойдет насмарку.
Под ногами поскрипывал буро-зеленый мох. Деревья исчезли, теперь отряд шел между одинаковыми черными столбами-пальцами. Шейх внимательно оглядел тот, что оказался поближе: тонкая трещина бежала вверх, спиралью опоясывая камень, вдоль нее тянулись непонятные символы, уменьшаясь к верхушке. Из-за трещины камень напоминал сжатую пружину. Шейх, присев на корточки, быстро расчистил основание столба ото мха. Как он и предполагал, камень не рос из скалы, его воткнули в заранее сделанное отверстие – будто часть какого-то огромного конструктора.
Долина состояла из сотен таких пружин-надгробий, и что-то подсказывало Шейху, что есть главная пружина. Если она распрямится, то и эти раскроются, как ракетные шахты, и тогда…
Ощущение опасности усилилось. Храмовники, однако, сохраняли полное спокойствие, и Шейх списал тревогу на угнетающее действие долины. Пальцы-надгробия теперь попадались через каждые два метра, и змееглазые обтекали их, будто поток лавы.
Они двигались слаженно, в ритме барабанной дроби, и подпевали заунывным гимнам, точнее, шипели в такт.
Это монотонное передвижение убаюкивало, вводило в транс. Шейху казалось, что он засыпает на ходу.
Черные столбы попадались все чаще – вросшие в мох, покрытые плющом, глянцевым, будто пластиковым. Рэмбо бы сюда, зря он отстал… Камней становилось все больше. Насколько мог понять Мансуров, они когда-то стояли кольцами. Отряд шел уже не прямо, а то и дело сворачивал, обходя препятствия, но пение и барабанная дробь не стихали ни на секунду.
