Все – нагие, все – неясного пола. Половые органы прикрыты кожаными складками, а сосков и вовсе нет, не то что грудей. Те, которых Данила видел в «темпоралке», были двуполыми, эти же – гермафродитами. Или просто особями, не предназначенными для размножения. Это же – Рой? Есть солдаты, есть рабочие, есть няньки, есть трутни. И Мать.
Чем ближе к центру, тем меньше оставалось сходства пришельцев с людьми. Теперь они напоминали человекообразных богомолов, только с пальцами на руках и ногах. На трехъярусных плитах, окруживших центр, лежали крупные твари с мощными руками и головогрудью, они напоминали рейд-босса роботов, а вот в центре…
Данила нагнулся, пролезая между плит, и замер, пораженный.
Мать лежала в углублении, похожем на металлическую ванну, окруженная своими верными вассалами.
Если простые особи были антропоморфны, то породившее их чудовище не имело с человеком ничего общего.
Она лежала в той же позе, что и остальные, – поджав конечности и запрокинув голову. На этом сходство с людьми заканчивалось. Мать была огромная – метра три или, может быть, четыре, массивная, с вытянутым вперед черепом, мощными не челюстями даже – жвалами. Передние лапы заканчивались когтями, задние, похоже, гнулись коленками назад.
Чудовище усмехалось клыкастой пастью. Данила подошел ближе, обогнул могилу. Нет, это не человек и даже не млекопитающее. Сегментированное брюшко, яйцеклад, гребень вдоль черепа…
– Ого! – услышал Данила Рэмбо. – Если у них такая мама, какие же у них отцы?
– Обычные, – отозвался Картограф, – на людей похожие. Вон один, сразу видно – самец…
Рэмбо прохаживался между могилами, рассматривал мертвых инопланетян, косился на Мать, искал записи. Маугли замер в проходе, не решаясь подойти. Картограф остановился у могилы матки – то есть Матери, – покачал головой:
– Хорошо, что они умерли. Я не люблю войн, а с этими драться было бы противно. Вообще у меня небогатый опыт драк…
– Помолчи! – поморщился Данила. – Как-никак, ты на кладбище. Прояви хоть немного почтительности к мертвым уродам. Так… Есть идеи, почему все, кроме матки, похожи на людей?
И тут же он осознал, что идеи есть у него самого. Точнее, одна идея. Очень неуютная, потому что похожа на правду.
Существа, принадлежащие к одному виду, не похожи друг на друга.
Двери Ковчега реагируют на Картографа так, будто он – хозяин.
Картограф – человек, но его покусал хамелеон, оставил в нем часть генетического материала, когда Сектор только появился. Сектор, а точнее, Глубь и черный силовой смерч, – это шлюз-переходник сюда.
Что все это значит?
Что хозяева Ковчега, скорее всего, хамелеоны. Данила даже вспомнил термин – биоморфы. Матка, видимо, обладала постоянным обликом, а рядовые особи могли менять его в зависимости от найденного генотипа.
Есть способ проверить.
Здесь были законсервированы трупы, но сейчас герметичность отсека нарушена, и скоро твари начнут гнить. Данила вытащил нож, шагнул к ближайшему телу. Клинок вошел легко – у существа не было ни костей, ни плотных мышц, как в хамелеоне.
– Что ты делаешь? – изумился Картограф.
– Это – хамелеоны, – догадался Рэмбо, – да? Существа с изменчивым внешним обликом?
Данила вскрыл грудину. Труп действительно не испортился. Сочилась серым соединительная ткань – плоть хамелеона. Еще надрез, и еще. Опыт не подвел: вскоре обнаружилось то, что ожидал увидеть Астрахан, – железа.
Обычная хамелеонья железа, может, чуть побольше размером. Источник биотина и благополучия России, а также – долголетия ее правителей.
– Вот вам и ответ, – сказал Данила. – Почти на все наши вопросы. В тех, кто принимал биотин, теперь спит чужая сила. Спит и ждет сигнала, который собирается дать мой отец. Надо спешить!
Глава 9
Они вышли из могильника с тяжелым чувством: Данила понимал, что угроза куда страшнее, чем он может предположить. Что враги Сектора – гербовцы – правы в своем желании его ограничить. Еще лучше было бы скинуть на Могилевский ядерную бомбу.
Только вот правительство России на это никогда не пойдет. Более того, на это уже не пойдет ни одно правительство – все сидят на биотине, все – не более люди, чем Рома Чуб, погибший, кажется, целую вечность назад. Данила вспомнил, насколько неожиданным было то, что человек с памятью, вполне вменяемый парень, оказался хамелеоном с серой соединительной тканью вместо мышц.
Ромка сам не подозревал о том, что он – хамелеон.
Президент, премьер, все министры, да что там – весь список Forbes – тоже не знают об истинной своей сущности.
Если папаша доберется до капитанской рубки, или что оно такое, если даст сигнал хамелеоно-людям… Ему, наверное, все равно, кем править: людьми или пришельцами.
Марина чувствовала ловушки и хамелеонов, Картографа корабль принимает за своего. Не часть ли это экспансии?
И сам Данила после первого, неудачного, визита в Глубь, после психологического «схруста» с Генкой, начал чувствовать хамелеонов, их эмоции и намерения. Родственные души, не иначе…
Данила думал над этим, пока спускались с рукотворного плато по лестнице, – это оказалось еще страшнее, чем подниматься, ноги дрожали, колени подгибались от непривычной нагрузки, Маугли за последние часы растерял подростковую наглость и превратился в обычного перепуганного ребенка, а вот Картограф по-прежнему болтал. К счастью, Данила шел первым и не слышал слов, только монотонный бубнеж…
Наконец спустились. Обратный путь был утомительным, как дурной сон. Данила уже мечтал выбраться из-под рассеянного взгляда космоса в почти уютные коридоры Ковчега. Картограф попытался завязать диалог, но никто не ответил взаимностью, и бородач, обидевшись и надувшись, замолчал.
Остановились возле самого купола. Рэмбо попытался изучить письмена на медных пластинах и разочарованно пожал плечами:
– Бесполезно. Здесь эпизод истории другой планеты – какие-то династии, войны между Роями, новая Мать, улетевшая искать новый дом, трутень-предатель… Не представляю, откуда начинать читать. И где заканчивать – тоже не представляю. Сюда бы настоящих ученых, а не меня! Я все позабыл.
– Здесь бы и Прянин не разобрался, а он умный был, – возразил Данила. – Идем, нам еще отца и Шейха догнать надо.
Рэмбо усмехнулся, отчего шрамы на его лице собрались морщинками:
– Зря я все-таки его не допросил. И жаль, что Шейху сказать не успел. Не знаю, Данила, что вы не поделили, а нормальный он мужик. Армейский, конечно, до спинного мозга, но нормальный.
– Ты с ним не воевал.
– Я как раз с ним воевал. В смысле, работал. И много. Ничего, нормально, своих не бросает.
– Не бросает, а подставляет, и хватит об этом. Шейх меня не интересует. Будет мешать – убью. Не будет… там посмотрим, в общем. Меня интересует два человека: отец и Марина. Марину я, вроде как, обязан выручить, а папу спрошу. Потому что не может он ничего хорошего ни для кого сделать. Зато уверен, что много чего знает о свойствах биотина.
