– Дело ваше. Что от меня-то хотите? Обещали же отпустить...
– Стрелять не надо было.
– Так это не я стрелял! Это Вашадзе, с него и спрос.
– С вас тоже есть что спрашивать.
– Например?
– Почитайте... – кладу перед ним на стол несколько листов бумаги. – Это касается обстоятельств организации побега заключенных. Ну и некоторые другие интересные моменты отмечены...
Пока бывший губернатор листает бумаги, я смотрю в окно. На плацу проходят занятия с нашими ополченцами. Инструкторы из числа бойцов СОБРа гоняют их в хвост и в гриву. Иногда мне даже жалко этих простых парней. Большинство из них, если и служили в армии, то уже успели порядком подзабыть былую науку.
– Это... – произносит Поливанов враз осипшим голосом, – все это еще надо доказать!
– Кому?
– В смысле? – не понимает он вопроса. – Ну... суду... присяжным, наконец! Дела такого рода должны быть рассмотрены судом присяжных!
– Зачем? В том смысле, что доказывать-то особо и нечего. Разве что мелкие эпизоды... так и без них у вас там столько накручено. На три пожизненных срока тянет легко.
– Вы не посмеете!
– Да? – внимательно смотрю на него.
Под моим взглядом он обмякает и как-то даже меньше ростом становится.
– Это произвол...
– Еще скажите, что будете жаловаться. Нет, не подумайте, что я вам этого не разрешаю! Милости прошу, пишите! Только вот кому?
– Ну... общественность...
– С удовольствием повесит вас и всю вашу команду на ближайших фонарях. Хотите, эксперимент проведем? Выведу вас на плац и отзову охрану. А? Рискнем? Ей-богу, клянусь принять любой вердикт, который вынесет вам население города. Скажут власть отдать – отдам. Ну, а если к фонарю потащат... – развожу руками, – тоже мешать не стану.
– Вы же умный человек. Вам что, доставляют удовольствие такие издевки над беспомощным пленником?
О как! Сразу беспомощным стал, ты гляди!
– Нет. Просто хочу, чтобы вы усвоили простую истину.
– И какую же?
– Между вами и фонарем сейчас стою только я. До той поры, пока вы мне интересны. Вы что же думали, можно безнаказанно творить всевозможные гадости окружающим, прикрываясь подставными фигурами и послушными марионетками? Мол, адвокаты всегда отмажут? Вынужден разочаровать – не отмажут. Кончились те времена.
– Ой ли?
– Хотите поспорить? Помощи ждете? Напрасно. Убежище свое, Олег Петрович, хорошо изучить успели?
– Да. А в чем дело?
– Неужто? И про нижний уровень, то есть третий этаж, все знаете... А чтой-то лицо так побледнело?
Губернатор действительно стал белым, как бы кондрашка его не хватила невзначай.
– Какой... какой нижний уровень? Там всего два этажа...
– Три, Олег Петрович! Три этажа в бункере этом! И третий существенно превосходит два других, вместе взятых. Хотите знать, откуда я про это выяснил?
Говорить он не может и только кивает.
– Малкин рассказал. Начальник охраны. Открыл и коды управления сообщил. Так что и помимо губернатора у него начальство имелось... и его он слушал более внимательно. Недолго царствие ваше продлилось бы, ох, как недолго... Статисты, они, знаете ли, иногда в больших чинах ходят... Ну что, все еще помощи откуда-нибудь ожидаете?
Нет, сегодня разговора не будет. Из Поливанова сейчас веревки вить можно, он и не мяукнет, настолько его потрясли мои откровения. Голова в таких ситуациях не работает вообще, а бессвязный бред никому не интересен.
Вызываю охрану и передаю им бывшего губернатора. У него аж ноги подгибаются, настолько потрясен моими словами. Да... слабовата нынешняя элита в коленках. А с другой стороны – откуда другим-то взяться? Таковые качества в наше время очень даже приветствовались. Чиновник не должен был быть слишком уж самостоятельным, опасное это дело. Да ежели он еще и на посту большом поставлен... даже мысли такие – и то уже криминалом были. Человек должен был быть управляемым. И желательно на чем-то неприглядном эту уверенность обосновывать. Чиновник без страха перед вышестоящим начальством – вещь немыслимая даже в принципе! Вот и вырастили таких вот... поливановых.
Сплюнув с досады на пол, выхожу во двор. Сегодня еще много дел предстоит. Уже скоро будем мы караван снаряжать. Поедем с отцом Михаилом к его пастве. Люди там уже, поди, последний хрен без соли доедают, а мы тут дурью всякой занимаемся. По лесам скачем, друг в друга стреляем... не дело это.
Выйдя из ворот, заворачиваю за угол... и останавливаюсь.
У обочины стоят два громадных монстромобиля. Точно таких же, какой мы приспособили в поездку. Около них в живописном беспорядке расположилось человек пять. Все с пистолетами на поясах. От ворот на них искоса поглядывает часовой. А в глубине двора нарисовалось с десяток людей с оружием. На улицу они пока что не выходят и ведут себя тихо. Правда, и компания автомобилистов не дает никаких поводов для беспокойства. Интересно, а это кто такие будут?
Увидев меня, один из сидящих около машин людей встает и подходит ко второму автомобилю. Поднимается по лесенке к кабине.
Почти сразу же распахивается дверь (часовой у ворот тянет руку к автомату), и из кабины появляется здоровенный дядька. Размер одежды у него... шестидесятый, не меньше. Заросший почти до глаз черной бородищей, он неторопливо спускается вниз по лесенке. Хотя сопровождающие его люди и встают при появлении этого дядьки, однако же помогать никто не спешит.
Так... Надо понимать, по мою душу гость. За машину ему обидно стало, вот на разборку и прикатил.
Ну что ж... поговорим.
Дядька тем временем уже ступил на землю и не торопясь направляется в мою сторону. Нехорошо быть невежливым, тем паче это у меня перед ним «косяк», а не наоборот. Делаю несколько шагов ему навстречу.
– Господин Рыжов? – осведомляется хриплым басом бородач.
– Товарищ. Не прижилось, знаете ли, в наших краях это новорусское обращение.
– Ха! Так и я далеко не новый русский! Скорее уж – старый!
– Ну... лет вам не так уж и...
– Я не про года говорю! Позвольте представиться – Калин Сергей Германович. Пенсионер!
– Охренеть, какая у вас пенсия! Поди, персональная?
– Лучше! Заработанная! Я, уважаемый, строитель! Дома строил. Правильные, ежели вы это понимаете. Оттого и с нынешней властью плохо уживаюсь. Не умею, знаете ли, халтуру и ширпотреб гнать! Дом должен крепким быть! Таким, чтобы не стыдно было туда гостей пригласить.
– Так... не видал я тут ваших домов.
– Их тут и нет. В Москве дома мои... были, надо полагать, – погрустнел бородач.
– А здесь вы...
