Мысли перескакивают на последние законодательные инициативы наших отцов-командиров, и я тихо матерюсь под нос. В общем, все правильно — и высказать мнение надо было, и записать так, чтобы не то что дети — правнуки наши не тащили в рот всякую каку. Но почему меня поняли с точностью до наоборот? Я сравнивал табак и коноплю в том смысле, что я против курения. А меня записали в сторонники «легалайза». Тьфу! Ой, зря это я — полузажившая губа от движения опять треснула. Матерюсь, не открывая рта, и продолжаю мерить шагами оборонительный периметр…
Старый Империалист
Сижу разбираю бумаги, которые накапливаются у меня на столе, пока я провожу время, натаскивая саперов. Некоторые почти не требуют моего внимания, достаточно наложить резолюцию с указанием исполнителя, вот как с этой, например:
Коменданту форта Виенто дель Темпо
полковнику испанской службы Дяде Саше
от помощника заведующей столовой Ирины aka Cherdak13
ДОКЛАДНАЯ ЗАПИСКА
Для повышения качества питания гарнизона форта, предупреждения желудочно-кишечных заболеваний, авитаминозов и конфликтов с поварами, прошу закупить для нужд столовой:
— Лимоны зеленые и жутко кислые — одну бочку.
— Перец красный стручковый «чили» — связку метра на полтора.
— Гвоздика натуральная — пару горстей.
— Корица натуральная — хоть горсточку выбить с этих жлобов.
— Перец душистый — не дадут двести грамм, в следующий раз положу в пирог «чили».
— Ваниль натуральная — пять стручков.
Дата, подпись.
С легкой душой пишу поперек листка:
«Помощнику зама по МТО, Зубрилке.
К исполнению. Результат доложить в установленный приказом № 06/02/1791 срок».
И расписываюсь.
ГЛАВА 30
ВЭК. Гавана, середина дня. Верфь
Чем заняты гаванские верфи? Да все тем же! Рядом со стапелем натянут параллельно земле парус, под ним расселись работники — на стульях, разумеется. Уважающему себя испанцу требуется персональный стул, скамьи и лавки… немного женское. Пусть девочки собираются стайками, кабальеро — всегда индивидуальность, даже если не уродился ни титулованным кабальеро, ни идальго, ни попросту — на полуострове. На постройке «Сан Кристобаля» все ребята хорошие, добрая кровь, золотые мозги. Да, ни от воды, ни от вина не ржавеют, а вот на солнышке могут поплавиться. Климат, сеньоры, климат! Иной гачупин — то есть уроженец полуострова — приезжает сюда губернатором или кем-то вроде, пытается отменить сиесту. Много орет: мол, королю нужны корабли, много и прямо сейчас. А толку? Тут главное — не поддаваться. А вот через полгодика… Что-то из двух. Или мы стоим грустные на кладбище и льем слезу по безвременно усопшему, или сиеста возвращается, а гачупин становится нашим. Ну, почти… Главное для них — либо карман, либо слава. Нынешнему — слава… вот и хорошо. С такими сеньорами хефе, если не умирают от нашей жары, можно очень неплохо сговориться…
Мысли сеньора Фернандо Ортега-и-Аларкон текут вяло, поднимаясь к небесам аккуратными колечками, словно дым его сигары… и ничего их мулатки на бедрах не скручивают, но удовольствие самое то… Какова тема разговора во время сиесты? Женщины. Других тем нет, даже если под носом недостроенный фрегат с новейшими продольными креплениями, за которые нынешний хефе уже получил звание рыцаря славного ордена Алькантар. Все верно, ведь именно от него зависело — строить корабль по старинке или рискнуть и поверить странным идеям сеньора Фернандо. Графу, владеющему доброй третью Страны басков, ни к чему была взятка… а дону Фернандо, он сам это признает, попала под хвост вожжа.
На него последний год находит, это знает всякий. Вся Гавана знает — иногда сеньор корабельный мастер — а это, между прочим, равно ни много ни мало полковнику колониального ополчения! — произносит загадочную фразу:
— Que hace que el gloton?
После этого начинаются чудеса чудесатые. То в аудиенсию ворвется со шпагой наголо и заявит… что он там наговорил, никто не знает, но жалованье на верфях выплатили. И не только работавшим над его фрегатом. То вот с хефе договорился. Чем поманил, поди угадай! Но кораблик на стапеле растет непривычный, больно худой в ширину, зато длинный непомерно. Если не хрупнет на волне пополам, быть ему лучшим ходоком флота. Расчеты? Сеньор Фернандо сделал, отправили в Мадрид, там, что интересно, утвердили — и отозвались орденом! Теперь хефе — герой, и всякому скажет, что цифирью играть может всякий, а вот принять на себя риск во имя отечества — тут нужны поколения благородных предков. Если корабль не поплывет, хефе стыдно будет, да и на нынешнем посту ему придется позадержаться на год-другой. Ортегу-и-Аларкона, конечно, уволят с волчьим билетом — так, что разве на чужбине место и найдешь, да с позором, но хефе это уже ничем не поможет. Лишние годы колониальной скуки, когда желается столичной жизни — казнь адова!
Сеньор Фернандо улыбается.
Хефе все-таки тщеславен. Иначе тратил бы доход от поместий не то что в Мадриде — в Париже. А раз так, вернуться он желает на хороший пост. Если фрегат пойдет в серию, да если лягушатники или лимонники не успеют украсть секрет до войны, для аккуратных трюмов особо ходких кораблей найдется правильный груз: серебро Индий. Все, что способно их догнать, они утопят с полузалпа, все, что способно их повредить, увидит лишь паруса на горизонте. И если хефе успеет занять теперь, до неизбежной войны с Францией пост начальника каррера де Индиас — казенных трансокеанских перевозок, то после войны… Морской министр! Не меньше!
А к следующей войне…
Сеньор Фернандо улыбается сквозь дымок.
В конце концов, хефе потребуются свои люди и хорошие корабли. Просто потому, что без своих людей и с дрянными корытами он скоро превратится в министра бывшего…
Вот чего обсуждать во время сиесты нельзя — так это политику, даже местную. Разумеется, если бы все сводилось к важному покачиванию головами да рассуждению в стиле пикейных жилетов города Черноморска:
— Да, Альберони был голова… А вот Годой совсем не голова…
Увы, такое не по испанскому характеру. Закипят страсти и, пожалуйста — то ли тепловой удар, то ли заговор… неизвестно, что хуже.
Откуда дон Фернандо знает о «пикейных жилетах», если их и в Одессе-то пока не завелось? Да там и дюк еще не прижился! Оттуда же, разумеется, откуда и про стрингеры: у него в голове сидит человек иной эпохи. Местами человек, а местами… Так уж получилось.
Он не был биологом. Просто доброволец, решивший истратить отпуск на благое дело: ставить метки на сибирских росомах, чтобы изучить пути их дальних походов. Кризис, мобилизация — все прошло мимо, не задев и краем, про дальний кордон попросту забыли. Радио было… а вот эвакуации не было, и оставалось делать дело — в надежде, что кому-нибудь понадобится результат.
