— Когда вы его получили?
Оболтус заморгал.
— Не могу сказать… Я только сегодня дошел до него, разбирая почту… Декаду назад, наверное… Но какое это имеет значение…
Мама мия! Коза дичи… Что за долбодятлы! Какой-то биржевой спекулянт Дюран — озабочен происходящим на Мартинике! Бегает, наводит справки, старается разобраться… А эти… баобабы, блин! — даже уразуметь не в состоянии, что им простым и внятным языком написал их же собственный военный агент!! Весело им, елки-палки!
— Немедленно сообщите об этом письме своему руководству! — Я вернул листы остолопу, слегка отошедшему и начавшему уже проявлять признаки некоторого возмущения посторонним вмешательством. — И доложите, что испанцы начинают с Англией войну за наши карибские колонии!
— Что…
— Не перебивайте! Я еще не закончил! Для этой войны ими подготовлены войска совершенно нового типа. Вооруженные новейшим, очень эффективным оружием! Способные полком разгромить бригаду в полевом сражении! База для этой подготовки — ориентировочно находится в Калифорнии — где-то в районе бухты Бодега. Подробности содержатся в отчетах генерала Дюгомье о действиях на Мартинике в девяносто первом — девяносто втором годах — поднимите архивные материалы…
— Но…
— Эту базу нужно обязательно найти и выяснить о ней все подробности!
— Зачем? Это же ерунда какая-то!..
— Это НЕ ерунда! То что здесь написано — подтверждается сообщениями Дюгомье двухлетней давности! И эта информация имеет стратегическое значение! Потому что сами собой такие воинские соединения не возникают — а значит, у испанцев проводится военная реформа, которую мы проморгали! И у этой реформы должен быть тот, кто ее претворил в жизнь — а нам он тоже неизвестен!
— Но это же где-то в колониях… — попытался возразить носитель письма. — И вы сами говорите, что война будет между Испанией и Англией…
Е-мое! Воистину: кто имеет медный лоб, тот получит медный щит! У него под черепной коробкой явно нету никакого серого вещества — чистейшая кость!
— Если у испанцев такие полки появятся в метрополии — а что им помешает обучить их и тут? — нам придется очень несладко! Вам понятно?!
— Так точно… Теперь да… Вы говорите — в сообщениях Дюмурье?
У-уу!..
— Уши мыть надо! Не предателя Дюмурье, давно сбежавшего к англичанам, а дивизионного генерала Дюгомье, командовавшего Итальянской армией! И убитого двадцать восьмого брюмера под Сан-Себастьяном! Выполняйте немедленно, вашу мамашу!
Крысы зажравшиеся! Он с такой скоростью удалился — не спеша! — что хотелось подскочить и пнуть под зад, чтобы придать ускорения… Чертов Обри! Эти же недоумки два и два сложить не в состоянии! Где он их набрал в таком количестве? И куда Конвент смотрит? Во главе с разлюбезным Баррасом! К нам того и гляди через границу танки попрут и начнут нас с землей смешивать — а им все сказочки… Не понимаю, как наши армии вообще еще могут воевать при таком развале в военном ведомстве! Нет — я точно таки в совершенно не нашей истории!..
ГЛАВА 41
Дым отечества
И опять я мотаюсь по Парижу…
Чего мотаюсь? Да прогнило в датском королевстве… Что-то. Весьма сильно прогнило…
Интендант мне в выдаче сукна отказал. Мол — лимиты исчерпаны. Но отказал не совсем… Уж не знаю, что ему в голову ударило — или уж и у него положение было совсем никакое — но предложил он мне помочь ему добыть кое-что, к сукну не относящееся. Но к снабжению армии — вполне. Типа — гвозди, там, подпруги… Или хороший черный гуталин… В смысле деготь. Если найду чего — тогда, мол, он может пойти мне навстречу… Ну, я и взялся. Не иначе как сдуру. А с другой стороны — все одно делать нечего… Или это заканчивающаяся зима на меня так подействовала? Она в Париже короткая — в январе уже в воздухе весной веет. Гормоны взыграли… Тем более что опыт армейского снабжения у Наполеона имелся, и вполне успешный. Как у заместителя, а потом как у начарта Южной армии. Попробуйте-ка снабжать этакое хозяйство всем необходимым в условиях революционной войны… Немало пришлось поездить по Провансу, тряся провинциальные городишки. Ничего — справился.
Вот только не учел, что тогда у меня на руках была официальная бумага плюс сопровождающая воинская команда, а на этот раз я действую как лицо насквозь частное. И если раньше, как представитель «непобедимой и легендарной» Армии Республики я мог и к стенке поставить в случае чего, то сейчас могу только договариваться. Ну и влип… Такое ощущение, что в Париже у всех поголовно пропал интерес к коммерции. Это в смысле у знакомых Наполеона. Нет — люди-то они хорошие: если там взаймы дать или обедом накормить — это по-прежнему без проблем! А вот как только о гешефте каком служебном речь… Буквально никому ничего не надо. У всех все есть. Ага… Анекдот. Впрочем, окончательно никто не отказывал. Даже варианты предлагали… Но тоже — такого же венчурного бартера.
В результате пришлось устраивать жуткую многоходовую комбинацию полностью в духе существующей национальной экономики: сложный поэтапный обмен чего-то ненужного одним на что-то еще более ненужное другим. В полном соответствии с принципом кота Матроскина: чтобы это что-то ненужное продать, надо его сперва где-то взять…
Вот я и бегаю по всему Парижу, как савраска, высунув язык. А Париж — город не маленький. Километров с десяток в поперечнике. Притом что попасть с одного берега на другой можно только через центр — остров Сите. Мимо того самого собора Парижской Богоматери, ага… Как Жюно удивился, когда я ему мимоходом сообщил, что на самом деле собор — БЕЛОГО цвета! А то, что выглядит черным — так это осевшая за века копоть. Смешно: уже и сами парижане не помнят, из какого материала возводил это сооружение Людовик VII. Мне с трудом удалось отбрехаться тем, что я много читаю — оттого и знаю такие вот мелочи. Опять, в общем, прокололся… А через реку — по знаменитым парижским же мостам… Хорошо еще, что застройку на них снесли. По крайней мере, пройти теперь можно свободно, а не толкаясь через толпу народа, вроде клиентов на Мосту Менял. А я еще застал те времена, когда дома тут стояли — и какие дома: в пять этажей! — когда учился в парижской кадетской школе… Ну то есть не я, а Наполеон… Да какая разница!.. Сейчас же мосты расчистили для прохода и проезда, а менялы сидят просто на улицах — так сказать, ближе к народу. Тоже, кстати, анекдот: в городе половине жителей жрать нечего, а тут прямо на тротуарах — лотки с открыто лежащим золотом и серебром… Знакомая в чем-то картина, да…
Впрочем, я отвлекаюсь.
Одним словом — концы мне приходилось наматывать изрядные. А ноги-то у меня чьи? Не казенные! Иногда и передохнуть требуется. Вот и зашел я в какой-то ресторан неподалеку от того самого Нотр-Дам-де-Пари. Благо остатки поэтического «гонорара» это пока позволяли. Собственно, я еще и поэтому в сию авантюру ввязался, что деньги на пару чашек кофе в кармане бренчали — не то бы совсем швах…
Ресторан, ага… Звучит! Зеркала, высокие потолки, лепнина с позолотой. Хрустальные люстры. Официанты в белых смокингах. Оркестр… А на деле… Нет, есть, конечно и тут приличные заведения. Тот же «Прокоп» или «la R gence». (В этот шахматный центр я достаточно часто захаживаю — Наполеон в отличие от меня в шахматы весьма прилично играет). Но в основном парижский ресторан — это банальная кафешка-забегаловка в довольно случайном и скромном помещении с низким потолком и плохим освещением. И, как правило, не отапливаемое. А чего рассиживаться? Сделал свое дело — и уходи!
