Так все и кончилось.
За уничтожение склада командиру чуть было не дали орден. Да не какой-нибудь – Знамя! Потом вдруг вспомнили, что опиум – это ценное лекарственное сырье. Потом... в общем, все закончилось Красной Звездой. Учитывая все обстоятельства происшедшего, это можно было считать не самым плохим результатом. Шадрин получил медаль «За отвагу». Посмертно наградили и Кикотя, и Карпова – тоже медалями. А всем остальным ничего не обломилось. Я, кстати говоря, не очень-то и жалел. Через пару месяцев светил дембель, и в мыслях моих уже прикидывались различные варианты будущей жизни.
А вот Хафиз пропал. Ни среди мертвых, ни среди пленных его не нашли. Да и после о нем уже никто не слыхивал. Надо полагать, пристукнуло его где-нибудь осколком или булыжником, и он теперь мирно валялся под каким-то кустом. И это, пожалуй, было самым важным результатом нашего боя...
Глава 25
– Ну и зачем им столько этого... э-э-э... зелья? На сколько же лет они собирались сделать тут запасы? – Голос отца Варшани возвращает меня к действительности. Только что в моих ушах еще слышались выстрелы и хрип голоса в наушниках – и вот я снова сижу в полутемной комнате башни. Только неяркие лучи заходящего солнца, проникая через амбразуры, освещают помещение. А вместо рукояти автомата моя правая рука сжимает подлокотник кресла.
– Г-х-м-м! – прокашливаюсь я. – Тут, святой отец, положение несколько иное... Само по себе это зелье может быть использовано не только во вред. Ну, это уже с целителями говорить надо, не наша с вами это епархия.
По тому, как вскинулись его брови, понимаю, что его епархия несколько более обширна, нежели я изначально предполагал. Учтем...
– Если эту... э-э-э... массу переработать определенным образом, то из нее может выйти как ценное лекарство, так и страшнейшее дурманящее зелье. Из одного такого бочонка можно получить не более горсти этой отравы.
Брат Манрике облегченно вздыхает.
– Однако и этой горсти хватит для того, чтобы навсегда поработить разум и чувства всех, кто сейчас находится в замке.
Монахи обалдело переглядываются.
– Эти бочонки нельзя слишком долго хранить – смесь утратит свою силу.
– Понятно, отчего их хранили именно в этом помещении, – кивает седой монах. – Муки умирающих должны были придать зелью новую силу.
– Ну, брат Манрике, тут я с вами мог бы и поспорить... Эта смесь и в исходном-то состоянии уроет хоть кого! Хотя, может быть, в ваших словах тоже есть зерно истины. Я-то в магии не силен – не то что вы!
– Ну... я бы не слишком преувеличивал свои способности. В конце концов, мои изыскания в данной области насчитывают всего тридцать лет... многое мне еще не открыто.
Вот так ни хрена ж себе! Монах-то уже три десятка лет колдунством и волшебством занимается! Вот это мастер! А на вид и не скажешь...
– Не спорю, возможно, что дальнейшее применение этого зелья и принесет пользу, но сейчас у нас есть более важные вопросы, – снова берет слово хитропоп. – Что с Орденом делать будем, братья?
– Вы не видели людей, святой отец, попавших под воздействие этой смеси... – качаю я головой. – Одурманенный человек может пойти с голыми руками на конного рыцаря...
Барон саркастически хмыкает.
– ... и выйти из этой схватки победителем! Причем не единожды!
Впечатлило – барон нахмурился. То-то, не следует недооценивать вероятного противника! Хотя отчего же вероятного? Очень даже реального!
– Я очень хорошо представляю себе, на что способны люди, одержимые этим зельем, барон! И прошу всех присутствующих отнестись к этому максимально серьезно! Учтите, что на свете нет такого преступления, на которое не может пойти такой человек. Семья, вера, честность и порядочность – абсолютно все может быть принесено в жертву этому жуткому пристрастию.
– Это настолько страшно? – тихо спрашивает брат Манрике.
– Лишенный зелья человек испытывает адовы муки уже при жизни... За очередную дозу он готов продать в рабство собственную мать.
В итоге все бочонки затащили в соседнюю башню и, подняв на самый верх, выставили тройное кольцо постов. Так-то оно поспокойнее будет. А я почти до рассвета объяснял Мирне и монахам процесс приготовления различных веществ, которые можно было получить из опиума. Не оставляла меня мысль, что я не первый, кто в данном мире обратился к этому вопросу. И очень мне хотелось в этом ошибиться...
Спал я беспокойно, всю ночь вертелся, как карась на сковороде. Сны приходили какие-то странные. Чьи-то бородатые и бритоголовые морды лезли в двери и окна – я отмахивался от них кочергой. «Почему кочергой? – подумалось мне. – Ведь есть клинок?» Ответом был злобный гогот нападающих. Замахнувшись в очередной раз своим импровизированным оружием, я со всей дури лупанул кулаком по стене – и проснулся.
Горящий на полу светильник освещал сидящую около меня сероглазку. Ее тонкая рука гладила мой вспотевший лоб.
– Тебе снилось что-то страшное? Я боялась за твои зубы – ты так ими скрипел!
– Прости...
– За что?
– Напугал тебя... спать не даю.
– Глупый! – Ее рука вытирает пот с моего лба и приносит с собою какую-то прохладу и успокоенность. – Если я не буду рядом – кто защитит твой разум от ночных кошмаров?
– Ну! Это всего лишь сны!
– Не стоит быть таким легкомысленным! – хмурится Мирна. – Очень многих сильных воинов убили ночные страхи... это старая история, и она является правдой! Мы до сих пор не знаем, как бороться с этим...
– Ты самое лучшее лекарство от любых страхов и кошмаров! – притягиваю ее к себе. – И только ты способна усыпить меня эффективнее, чем бейсбольная бита по затылку!
Господи!
Что я несу?!
Хренасе комплимент для любимой женщины...
Нет, меня точно надо чем-то стукнуть – вконец уже оборзел!
– А что это такое? – заинтересованным голосом спрашивает Мирна. – Для чего нужна эта... бита?
Приплыли...
Рано утром, едва продрав глаза, выбираюсь из-под одеяла. Потихоньку, стараясь не разбудить сероглазку, прокрадываюсь к двери и, только оказавшись снаружи, надеваю наконец сапоги и перевязь с клинком.
Дежурный Кот смотрит на меня понимающе.
– Спит? – кивает он на дверь.
– Угу.
– Как она вчера вместе с седым монахом эти подвалы орденские разгребала! И мужиков-то мутило, а тут – почти девчонка!
– Э-э-э... какие подвалы?
– Ну, те – где их логово-то основное было.
Так... Щас я кому-то звездану... И даже знаю – кому. Ну, отец Варшани, готовьте свинцовую примочку... фонарь под глазом нимало не способствует повышению авторитета среди подчиненных.
