Но покойника наверху не оказалось. Крышка люка откинулась вверх беспрепятственно. Делаю знак сопровождающим и выскальзываю наверх.
На площадке башни относительно светло. Под парапетом стоит два фонаря. Их свет снизу практически не виден: мешает стена. Но площадка благодаря ним освещена. И я вижу странное и непонятное мне зрелище. Спиной к нам стоит человек. Он безоружен, его меч лежит чуть в стороне. А перед ним на полу сцепились в схватке трое остальных. Собственно говоря, уже двое. Один из них с распоротым животом скорчился чуть в стороне. Он явно умирает. Видно, как слегка подергиваются его ноги. Оставшиеся двое, не произнося ни единого звука, пытаются прикончить друг друга. Что-то непонятное у них тут творится. Если у одного из них поехала крыша, то чего ждет этот, стоящий к нам спиной? Вполне бы мог помочь своему товарищу. Не успеваю я додумать эту мысль, как схватка заканчивается. Сильным ударом один из дерущихся перебрасывает своего противника через парапет. Ох, и ни хрена себе, силушка у мужика! Не завидую я его оппоненту. До земли метров сорок только лететь. А еще там ступеньки всякие есть и прочие каменюки. В общем, посадка мягкой не будет.
Оставшийся в живых горец резко поворачивает к тому, который наблюдает за схваткой. В его руках появляется кинжал. Ага, стало быть, в живых остался возмутитель спокойствия. Уж и не знаю, что послужило причиной схватки, но, надо полагать, те, которым в ней не повезло, пытались прикончить именно его. А наблюдатель был явно не против. За что и собирается отблагодарить его уцелевший бунтарь.
Горец взмахивает кинжалом. Еще секунда — и наблюдателю копец. Странно, но он не предпринимает никаких попыток защититься. Просто вскидывает кверху обе руки. И атакующий горец вдруг замирает на месте. Наблюдатель начинает что-то говорить. Голос его тих и звучит как-то завораживающе. Справа от меня крякает брат Рон. Его рука резко выпрямляется, и наблюдатель как подкошенный падает на камни площадки. Сбросивший оцепенение горец, ничуть не смущаясь появлением новых действующих лиц, прет на нас, как бык на тореадора. И с таким же успехом.
Как там у Высоцкого было?
«…супротив милиции он ничего не смог…»
Во-во! Самое то определение.
Увидев летящего на нас горца, двое Котов, оттирая меня в сторону, делают синхронный шаг вперед. Лязгнув, смыкаются их щиты.
Завидев возникшую на пути стену, атакующий не задержался ни на секунду. Хрипло что-то выкрикнув, он резко ныряет вниз-вбок. Понятно, у него оружие не с самым длинным клинком — кинжал, и уверенно работать им он может только на короткой дистанции. Куда делся меч — неизвестно, но искать его горцу некогда.
Сократив таким маневром дистанцию, атакующий нацеливается на ноги левого Кота. Мысль, в общем-то, здравая. Свалив противника, он может атаковать его соседа, и вот тут длинный меч тому не очень поможет — дистанция будет минимальной, не очень-то мечом помашешь.
Надо думать, что таких фокусов многоопытные охранители государственной казны за время службы нагляделись достаточно. Ибо вытянутая вперед рука с кинжалом была прибита окантовкой щита к полу башни, как мышь сковородой к обеденному столу! А в следующую секунду основательный пинок подкованным сапогом под ребро заставил горца свернуться в три погибели. Кольчуга в данном случае мало ему помогла. Рухнувший всем своим весом ему на спину второй Кот совершенно обездвижил нападающего. Килограмм восемьдесят на него брякнулось — и к бабке не ходи! Где уж там руками-ногами махать…
Заслышав впереди возню, поворачиваюсь туда.
Монахи, подбадривая друг друга возгласами, деловито пеленают наблюдателя. В рот ему уже загнали деревянный кляп, а руки стянули за спиной. Эк они! За что ж так сурово-то?
Поднимаю с пола фонарь и прохожу вперед.
Вот и мечи отыскались…
Стена наблюдательной башни разворочена, под ногами валяются обломки кирпичей.
И что это тут у нас?
В глубине открывшейся ниши лежит большой темно-красный камень. Протянув к нему руку, ощущаю слабый толчок. Не в руку, а сбоку — там где висит Рунный клинок. Остановившись, вытаскиваю его из ножен и протягиваю вперед. Камня, правда, не касаюсь. Черт его знает, как среагирует тот на прикосновение моего оружия? Явно ведь это не простой булыжник, иначе зачем было его так прятать?
Но никакой реакции ни камня, ни клинка не видно. Они не взаимодействуют друг с другом. Во всяком случае, внешне.
Позади меня кашляет брат Рон.
— Милорд! Я бы на вашем месте этого не делал!
— Не волнуйтесь, я не собираюсь проверять крепость этого камешка, — убирая клинок в ножны, отвечаю ему. — Просто клинок ощутимо толкнул меня в бок, стоило только мне протянуть руку к камню. Обычно он меня таким образом о чем-то предупреждает. Поэтому лучше воздержусь и от того, чтобы прикасаться к камню вообще. Чем угодно. Ведь, кстати говоря, горцы тоже его не трогали! Посмотрите — он весь покрыт пылью! И следов на нем нет.
— И это — правильно, милорд!
— А за что вы так этого наблюдателя дербалызнули? Он же спиной стоял, можно было бы его скрутить и без таких кардинальных мер воздействия.
— Дерба… что?
— Ну, по башке ему дали!
— Это колдун, милорд! Вы что, не почувствовали, как нагрелось кольцо?
— Блин! Да я его вообще не надел! Забыл как-то… вы уж извините меня, брат Рон! И на старуху бывает проруха!
— Что ж вы так, милорд?
— Да… сам хорош! Неуклюжее сексуально-скобяное изделие — вот кто я такой!
Монах удивленно выкатывает глаза.
— Изделие?..
— Ж…а с ручкой — вот кто ваш лорд! Других учить, да мордой тыкать — всегда готов! А как самому свои же рекомендации выполнять — только руками разводить могу!
Брат Рон усмехается.
— Ну, у вас кое-что другое имеется. То, чего ни у кого из нас нет и быть не может.
— Да не успокаивайте меня! Сам понимаю, что лопух! А ведь клинок ничего мне не подсказал!
— Видимо, милорд, дело в том, что он реагирует только тогда, когда вам грозит опасность.
— А колдун этот, стало быть, мне не угрожал?
— Серые невосприимчивы к враждебной магии. Им нельзя нанести вред колдовским способом. Вот ваше оружие никак и не реагирует. Вам-то лично ничего не грозило!
— Нет, брат Рон! Угроза другу — угроза тебе самому! Пока он жив — и ты стоишь на ногах. Выжить вы можете только сообща. Помоги ему — и он поможет тебе. Его жизнь и твоя связаны неразрывно.
Монах уважительно прицокивает языком:
— Золотые слова, милорд! Я запомню! И передам другим. Это ваши мысли?
— Да где там! — безнадежно машу рукой. — В прошлой жизни приходилось мне встречаться с такими непростыми ребятишками… да… от них и услышал.
— Что ж это за люди такие были? Судя по словам — очень и очень… интересные!
