— С чьей же стороны?
— С вашей, гауптман.
— Даже так?
— Да. Их мнение звучало следующим образом: вы, представляя себе уровень возможного противостояния, не приняли мер для своевременного доведения информации об этом до сведения руководства.
— Хм… Посмотрел бы я на них… здесь…
— Их точка зрения не нашла понимания у рейхсфюрера. Но само мнение, а главное — лица, его выразившие, никуда не делись. Вы меня понимаете, гауптман?
— Более чем, герр советник. Спасибо за откровенность.
— Не за что. Нам с вами еще работать, так что я не хочу, чтобы между нами с самого начала были какие-либо недоговоренности. Скажем так, я на вашей стороне. И надеюсь на ответную откровенность.
— Всегда рад оказать вам помощь.
— Будем считать, что мы договорились. Итак — к делу, если вы не возражаете?
— Слушаю вас.
— Первое. Фройляйн, внимание! Разведгруппа русских действительно была?
— Да. Исходя из анализа засады, их предварительная численность пять человек. Может быть и больше, но ненамного.
— Так… Уровень подготовки?
— Очень высокий. Водители автомашины и мотоцикла были убиты снайпером с дистанции около ста пятидесяти метров. Практически одновременно. Стрелял один человек, мы нашли его позицию. Он сделал всего три выстрела. Причем за очень короткий промежуток времени.
— Откуда это известно?
— Согласно инструкции, мотоцикл не удаляется от машины более чем на двадцать метров. Первым был убит водитель автомашины. Мы установили место, где это произошло, — на дороге остались осколки разбитого стекла.
— И что же?
— Мотоциклист был выбит пулей из седла практически там же. За какое время он проехал бы эти двадцать метров?
— Убедительно… Однако наличие снайпера, пусть и очень хорошего, еще мало о чем говорит, ведь так?
— Так. Оставшийся в живых в момент нападения пулеметчик тоже, как и водитель мотоцикла, мой человек. Он уже шесть лет в строю. Мастер стрельбы из пулемета, великолепно подготовленный солдат.
— И?
— Он отстрелял из своего пулемета почти целую ленту.
— И что же?
— Ефрейтор Майниге не только ни в кого не попал, но даже был живым взят в плен. То есть противник сумел подойти к нему настолько близко, что ему удалось это сделать.
— Насколько я помню, он ведь тоже был ранен?
— От места крушения мотоцикла до места его ранения — семьдесят метров. Все это время, пока ефрейтор туда перемещался, он вел огонь — гильзы рассыпаны по всему пути. Мы нашли следы русских, они были именно там, куда Майниге и стрелял. И тем не менее он ни в кого не попал.
— Занятно… Этого не было в вашем рапорте…
— Я только что вернулся с осмотра этого места. Как вы понимаете, я не могу представлять наверх неподтвержденные данные, пока не проверю все лично.
— Понятно. Как вы полагаете, он что-то мог рассказать русским?
— Мог. И думаю, что рассказал.
— Почему?
— Видите ли, герр советник, допрос в таких вот комфортабельных условиях несколько отличается от допроса под елкой в лесу. Тем не менее он ничуть не уступает ему по эффективности. Иногда — и превосходит.
— Вы уверены?
— Да. И для этого мне не потребуется помощь вашей очаровательной фройляйн. У нас есть свои… методы увещевания, порою даже более эффективные…
Магда улыбнулась гауптману, показывая, что оценила его комплимент.
— Так… — Вернер повертел в руках пустую кофейную чашку. — Интересно… Что мог знать ефрейтор?
— Многое. Более того, моим солдатам предписано тщательно скрывать лишь основные цели и задачи своей работы. Обо всем прочем они могут рассказывать.
— Да? И кем отдано такое приказание?
— На это есть специальное указание рейхсфюрера. Данный документ вы можете получить в его секретариате, у меня его нет.
— Не нужно, гауптман, я вам верю.
Советник встал из кресла и принялся расхаживать по комнате.
— Сидите-сидите, гауптман. Мне так иногда легче размышлять… Фройляйн, что мы имеем?
— У меня есть несколько вопросов к гауптману, вы позволите?
— Ну, разумеется!
Рыжая девица повернулась к Боргу.
— По инструкции мотоцикл следует за машиной? Или впереди?
— Когда как. На неизвестной дороге — впереди. В нашем случае он был позади нее.
— Вы говорили, что снайпер стрелял три раза. Удалось установить, в кого именно?
— Третьим выстрелом был ранен охранник штандартенфюрера. Пуля попала ему в плечо.
— Как был ранен ефрейтор Майниге?
— У него слепое ранение в правое бедро. Тупоконечная пуля от русского револьвера «Наган».
— То есть снайпер по нему не стрелял?
— Нет.
— Он продолжал стрелять и после ранения?
— Да. Большинство выстрелов он сделал лежа.
— Тогда как могло получиться, что такой опытный стрелок, как ефрейтор, не попал ни в одного из противников? Ведь для стрельбы из револьвера дистанция должна быть относительно невелика?
— Да. Дистанция должна быть небольшой. Именно это я и отметил. Противник должен быть хорошо подготовлен, чтобы суметь уйти от выстрела на таком коротком расстоянии. Это опытный и хорошо тренированный боец. По-видимому, в задержании ефрейтора участвовали не менее двух человек Это, кстати, подтверждается и следами обуви на месте боя. Один нападавший отвлек на себя внимание, а второй осуществил захват.
— Нападавшие стреляли тоже? Как много?
— На месте боя мы подобрали тридцать пять гильз от русского оружия. В основном — от автомата ППШ.
— На трупах погибших есть ранения от пуль данного оружия?
— Нет… — Борг уважительно посмотрел на Магду, — раны только от винтовочных и револьверных пуль.
— Таким образом, мы имеем следующее, — рыжая перевернула страницу своей тетради, — засада имела своей целью именно захват, а не уничтожение профессора и штандартенфюрера. Что свидетельствует о том, что нападавшие знали время и место их отъезда, состав конвоя и наличие в нем подготовленных бойцов. Каковые и были ими уничтожены в первую очередь. Соответственно задаче, нападавшие распределились на месте засады. Огнем из автомата штандартенфюрер и профессор были прижаты к земле, чтобы группа захвата сумела подойти к ним на расстояние броска.
— Почему же этого не случилось, фройляйн? — вопросительно изогнул бровь советник.
— Как указано в документах, штандартенфюрер расстрелял почти весь боезапас для автомата и пистолета. Видимо, его активное сопротивление и не позволило нападавшим довести свой замысел до конца.
