— Да ты тогда кружку водки высосал — и ни в одном глазу!
— Врешь?
— Как бог свят!
— Охренеть…
Вот этот момент своей жизни я и вспомнил, услышав обращенные ко мне слова генерала…
— Присаживайтесь, Александр Сергеевич! Как самочувствие?
— Вашими молитвами да трудами медиков — пока в норме все.
— Почему пока?
— Так вы вспомните Мюллера, ну, того, из фильма про Штирлица. Он вовсе сказал: «Хорошо еще, что вообще живу…»
Травников фыркнул.
— Ну и юмор у вас, уважаемый!
— С кем поведешься… Вы тоже — тот еще оптимист!
— Ну, вы и спелись… — покачал головою генерал. — Со стороны глянешь, все — сливай воду, свет туши! Откуда такие настроения? Можно подумать, что эксперимент не удался! Не так уж у нас все и плохо.
— Вы, товарищ генерал-лейтенант, — сказал я, усаживаясь в предложенное кресло и беря в руки чашку с чаем, — когда вот так, издалека, разговор заводите, всегда какая-нибудь задачка вылезает…
— С чего бы это вдруг? Вроде бы у нас с вами таких предпосылок не было еще?
— Народ говорит…
— Уж я некоторым, особо языкастым-то, их языки длинные прищемлю! — постучал Яковлев пальцем по столу. — Ладно… давайте-ка к делу.
Академик поерзал, поудобнее устраиваясь в кресле.
— Прошу! — произнес генерал, ставя передо мною пару сапог. — Ничего знакомого не наблюдаете, Александр Сергеевич?
Так… Сапоги. Совершенно обычные, на первый взгляд. Достаточно новые, хотя и выглядят как-то… старомодно, вот! Наклоняюсь вперед и беру один из них в руки. Хм! Какой-то он… Ага!
— Да, товарищ генерал-лейтенант, знакомая штучка! Только у моего сапога голенище распорото было. Вот тут. А этот целый! Так что не мой это лапоть, хотя и похож.
— Что, так здорово похож?
— Ну… — переворачиваю сапоги и смотрю на подошву. — Эти вообще новые, даже и неношеные. Не мои, это совершенно точно! А так — как один мастер делал. Здесь, видите? Петельки сбоку вшиты, чтобы сапог натягивать. Вот эти.
— Вижу. И что в них особенного?
— Пальцы в них просуньте.
Яковлев взял сапог и просунул в петельку палец.
— Вот так?
— Да. А еще один?
— Да, запросто!
— Не тесно?
— Нет. Даже и третий можно постараться пропихнуть. А что здесь такого?
— Вы, Виктор Петрович, давно сапоги наши в последний раз надевали?
— Ну… лет десять… может, и больше уже…
— В петли наших сапог три пальца пропихнуть нереально. И два-то не у всякого влезут! А у вас пальцы явно не как у пианиста, так что и подавно!
— Вот как? — генерал и академик обменялись взглядами.
Травников взял сапог и постарался продеть в петлю три пальца. Это вышло у него вообще без проблем.
— Что-то я мысль не улавливаю, Александр Сергеевич… — пожал он плечами. — Ну, влезли мои три пальца в петельку. Так и четвертый можно туда пристроить… может быть… И что с того?
— Не наш мастер эти сапоги шил. Уж во всяком случае — он их никогда ранее не нашивал. И про эту деталь не знал. Просто рассуждал. Петли есть? Есть. Зачем они нужны? Чтобы сапог быстрее надевать. Значит, надо их пошире сделать да поглубже, чтобы носящему удобнее было бы их удерживать. Я, когда впервые такие сапожки надел, тоже не сразу это понял. В голове вертелось чего-то, да вот окончательно только сейчас и сложилось…
— А на это вы что скажете? — протянул мне Яковлев тонкую папку. — Почитайте, тут немного…
Так, кто это тут расстарался?
Хаустов? А, так это местный главный эксперт! Основательный дядька и серьезный, этот порожняк гнать не будет.
Ну, посмотрим, чего он тут накопал…
Через двадцать минут я положил папку на стол. Ничего себе…
— Как я понимаю, товарищ генерал-лейтенант, это нам привет от заклятых «друзей»? Похоже, что их труды оказались ненапрасными?
— Я бы не был столь категоричен, — академик поставил на стол пустую чашку. — Американцы добились пока только исчезновения испытателя. Это еще ни о чем не говорит. При той мощности подводимой энергии, которую применяют для питания своей аппаратуры «транспортировщики», рельс испарить можно, не только человеческое тело.
— Тем не менее, он уцелел, — кивнул я на стоящий передо мной сапог. — И никуда не испарился.
Академик поднялся из кресла и подошел ко мне.
— Взвесьте все еще раз, Александр Сергеевич. В данный момент — вы самый главный эксперт по этому вопросу. У вас точно были именно такие сапоги?
— Да, Александр Яковлевич. Они из одной серии, их шил один и тот же мастер.
— Значит, — обернулся академик к генералу, — перенос материальных объектов возможен…
— То есть вы хотите сказать, Александр Яковлевич, — приподнялся я из кресла, — что в прошлое можно отправить, скажем, ядерный заряд, дабы он рванул где-нибудь в нужное время?
— Нет. Исходя из полученных нами данных, а также опираясь на наши выкладки, можно с уверенностью утверждать, что прицельное перемещение объекта с массой более двух-трех килограммов невозможно. Во всяком случае, сейчас. Насколько мы знаем, целью американцев вообще являлся сорок пятый год. Заброска должна была произойти в район Потсдама. В зону, контролируемую в то время частями союзников.
— В советских сапогах?
— И в советской военной форме. Во всяком случае человек в нашей форме быстрее бы нашел общий язык с союзниками, чем американский или английский офицер с нашими солдатами.
— То есть они промазали аж на три года?
— Почти. Я думаю, что при увеличении массы перемещаемого груза разброс будет еще более значимым. Как по месту, так и по времени. Не говоря уже о том, что вернуть его назад… — он саркастически хмыкнул, — задача неразрешимая даже в принципе. В то время просто физически не существовало возможности сборки подобной аппаратуры. Повторюсь — это билет в один конец.
— А если вернуть не самого человека? А как у нас — перенести сознание?
— В кого, позвольте вас спросить? И каким образом? Как извлечь сознание из мозга человека там и в кого его перенести уже в наше время?
— Ну… если у них есть «якорь»…
— Браво! — Травников хлопнул в ладоши. — Вам бы наукой заняться, Александр Сергеевич, — цены б не было! Это я как ученый говорю! Так вот! Что является «якорем» в нашем случае?
— Я сам и являюсь…
— Точнее — ваше тело! А теперь представьте себе, что оно находится где-то в сорок втором или где-то рядом. Представили? И куда будет возвращаться отторгнутое у вас сознание?
