— А на самом деле?
— Растратил государственные деньги. Начал воровать продовольствие, чтобы покрыть недостачу. Остановиться уже не смог…
— Обычный вор?
— Проворовавшийся чиновник средней руки. Но тем не менее голова у него соображала кое-что! Поняв, что к ворам у нас отношение ничуть не лучше, чем у большевиков, он вдруг вспомнил нечто важное.
— Продолжайте, Август, я вас внимательно слушаю.
— Естественно, всей картины он не знал, да и не мог. Но его сведения существенно дополнили наши данные.
Кранц замолчал и отпил немного кофе.
— Извините, экселенц! Так вот, после обобщения полученных данных у нас сложилась такая картина… — он вытащил из папки карту и, подойдя к большому столу, разложил ее на нем.
Канарис подошел к карте и с интересом стал ее разглядывать.
— Вот эти линии, надо полагать, маршруты эшелонов?
— Совершенно верно, экселенц.
— А кружочки обозначают места складирования припасов?
— Нет.
— А что же это тогда?
— Обратите внимание, господин адмирал, на их расположение. Вы не замечаете никакой закономерности?
— Хм… — Канарис взял со стола лупу и наклонился над картой. Через несколько минут он поднял голову.
— Если ваша карта достоверна, то все эти места расположены либо в совсем малоосвоенных районах, либо около крупных городов. Видимо, именно оттого вы и обозначаете их разными цветами, так? Синие у городов и красные в малоосвоенных местах?
— Так точно, господин адмирал.
— Я только не понял — что обозначают буквенные пометки неподалеку от красных кружков?
— Это лагеря заключенных.
— Большие?
— От десяти тысяч человек. Более мелкие лагеря на карте не обозначены.
— Так.
— Как мы предполагаем, экселенц, начало осуществления этого проекта было положено еще в тридцатые годы, где-то в середине этого периода. Автора мы, к сожалению, не знаем, но, судя по масштабу проекта… он сидел очень высоко и очень крепко.
— Постойте, Август! Но ведь примерно в это же время большевики стали закладывать и базы снабжения для будущих партизанских отрядов! Людей обучали, лагеря готовили. Если не ошибаюсь, авторство этой идеи принадлежит Тухачевскому?
— Да, экселенц, я тоже об этом слышал. Какое-то время мы были склонны считать именно его автором и данного проекта.
— А сейчас? Вы уже так не думаете?
— Нет. Незадолго до войны большинство этих отрядов было распущено, а базы демонтированы. Все снаряжение вывезено из складов и…
— Передано на армейские склады. У нас были такие сведения.
— … исчезло в неизвестном направлении. Кое-что действительно было сдано на склады. В основном — грузы, не подлежащие длительному хранению.
— Вы уверены в этом, Август?
— Арамов как раз и отвечал за оприходование таких грузов. С его слов, большая их часть даже не разгружалась, а сразу куда-то вывозилась.
— То есть вся эта операция с демонтажом партизанских баз…
— Не что иное, как прикрытие.
— Вот как?
— У нас сложилась следующая картина. Некто, не будучи абсолютно уверен в прочности коммунистического режима, а может быть, и по иным соображениям, начал готовить почву для… для своего возвращения во власть. С этой целью им были созданы резервные центры управления, расположенные либо около крупных городов, либо около больших лагерей. Эти центры являлись совершенно обособленными, со своими складами снабжения и структурой управления. При необходимости открывались ворота лагерей, туда завозили оружие и снаряжение, и уже через несколько часов получалась полнокровная стрелковая дивизия. Не очень хорошо обученная, но зато спаянная единой целью — отомстить властям! Надо полагать, что базы около крупных городов имели перед собою похожие задачи.
— Август! Это выглядит фантастикой!
— А корпус Петровского? Он что — тоже из этого разряда, экселенц? Там большая часть — вчерашние заключенные, их даже не успели переодеть, зато вооружить смогли!
Адмирал поднял перед собою руки.
— Сдаюсь! Убедили! Это все?
— Нет. Где-то в конце тридцатых годов руководство проектом перешло непосредственно Сталину.
— Лично?
— У нас нет таких данных. Но то, что он в курсе всего, — несомненно. Были предприняты беспрецедентные меры по засекречиванию всего и вся. Мимо него это точно пройти не могло. Строительство резко ускорилось, и масштабы его возросли многократно. Видимо, тогда и отстранили от власти истинного инициатора всего этого проекта. Его люди, стоявшие у руля, были сняты со своих постов и репрессированы.
— А как же уцелел этот ваш… как его…
— Он уже сидел к этому времени. Да и к руководству никогда не относился. Так, мелкая сошка…
— Иными словами, мы имеем на всей территории СССР полностью автономную, с большими запасами снаряжения и вооружения управленческую структуру, способную в кратчайший срок развернуть вполне боеспособные части. Так, полковник?
— Так, экселенц.
— Отчего же это не произошло до сих пор?
— А вы уверены, господин адмирал, что это не произойдет завтра? Да и кроме того, пример корпуса Петровского доказывает как раз обратное!
— Хорошо… — Канарис потер ладонями виски. — Ну, а что придумали вы?
— По нашим данным, как раз в том районе, где я сейчас и нахожусь, имеется один из таких центров управления. Он относительно недавно закончен и полностью укомплектован.
— Вы пробовали его искать?
— Да.
— Про результаты я и не спрашиваю…
— Я поставил перед собою такую задачу, экселенц. В район предполагаемого местонахождения центра вытеснили разбитую часть Красной армии. Мы установили там своеобразный фильтр. В глубь леса пропускают всех. А вот оттуда нами выпущено только несколько групп, которые окруженцы направили за линию фронта.
— Зачем?
— Им нечего есть, не хватает оружия и снаряжения. Они просят помощи у своего командования.
— Сколько их там?
— Разбитый артполк и остатки тыловых частей. Всего около четырехсот человек. Но постоянно подходят одиночные бойцы и даже небольшие подразделения.
— Не опасаетесь их прорыва?
— В оцеплении задействовано около полутора тысяч человек. Танковый батальон и артиллерийский полк. На близлежащем аэродроме базируется эскадрилья штурмовиков. Мы можем размазать их по земле за час.
— Не слишком ли? Четыреста недобитых русских — и такие силы?
