Еще час. Ладно, попробую поспать, и так уже ноги дрожат…
Разбудил меня стук в дверь.
Спросонья не сразу понимаю, где я и что вокруг происходит.
Черт! Я же в полиции! И на мне немецкая форма.
Подскакиваю к двери, прихватив по дороге автомат.
— Кто там? Пароль?!
— Это дежурный, господин унтер-офицер! Нас с поста сменили, велели сюда идти.
— Пароль!
— «Небеса»!
— «Море»… — ворчу я, открывая засов на двери. — Никакого порядка, кругом бардак… ладно уж, проходите…
Озябшие и промокшие полицаи устремляются к печке. Хоть я и не подбрасывал сюда дров, но тут все равно теплее, чем снаружи.
Пока они согреваются, я надеваю шинель, пряча от них пятна крови на спине. Накидываю плащ-палатку.
— Ждать смены! — грозно приказываю им. — Быть начеку!
Уже светает, как мы будем из села выходить? Надо поторапливаться, не ровен час…
Вот и дом начальника полиции, у ворот прохаживается Плиев. Он тоже изрядно продрог, закутан в плащ-палатку так, что виден только нос и глаза. Да еще сапоги торчат из-под плащ-палатки. И это правильно. Я-то, уходя из дому, побрился лейтенантовой бритвой, а вот он, видать, не успел. Ну а что ж вы думали? Как мне объяснять полицаям, почему немецкий унтер небрит, как пьяный бомж? Ну а Плиев зарос щетиной по самые глаза, и видок у него еще тот.
— Побрился бы ты, Михаил, — говорю ему. — Уж больно морда у тебя не полицейская.
— Некогда, командир! Уходить надо, а то уже немцы по улицам шастать начинают.
Доля истины в его словах есть. Засиживаться тут нам и в самом деле ни к чему.
Прихватываем из сеней вещмешки со своей формой и топаем к выходу из деревни.
— Как хоть сходил, командир? — спрашивает нетерпеливый осетин. — Удачно?
— Все в норме, Миша! Что надо, забрал.
— А…
Что он хотел еще спросить, так и осталось неизвестным, потому что нам навстречу вывернулся патруль фельджандармерии.
— Стой! — гаркнул шедший впереди вахмистр. — Пароль?
— «Небеса», господин вахмистр!
— «Море»… — он подозрительно осматривает нас. — Куда направляетесь?
— Унтер-офицер Вайзман! Следую для встречи группы полицейских из Никодимовки.
— Так рано?
— Они должны были прибыть еще вечером, господин вахмистр!
— Да? Странно, но я ничего об этом не знаю. Кто отдал приказание?
— Лейтенант Лойзер, господин вахмистр!
— Не уведомив коменданта?
— Не могу знать, господин вахмистр!
Оп-па… это я что-то не то сморозил… Взгляд фельджандарма сразу стал колючим и неприязненным. А руки его легли на автомат.
— Ну-ка, унтер-офицер, будьте любезны предъявить мне ваши документы! Да и вы, — поворачивается он к Плиеву, — тоже!
Все, спеклись! Теперь без драки не уйти…
Поворачиваюсь к Михаилу. Поскольку весь наш разговор с фельджандармом происходил, естественно, на немецком языке, он ни одного слова из него не понял.
— Документы с нас требуют. Давай доставай.
— Что вы ему говорите? — подозрительно интересуется вахмистр.
— Они же не понимают нормального языка, герр вахмистр. Вот и приходится переводить ваши слова.
Он успокоенно кивает.
— Ну а с вами-то все в порядке? Вы же нормальный язык понимаете? Где ваши документы, унтер-офицер?
Левой рукой поправляю кепи. Еще перед выходом назад мы условились с Плиевым, что этот жест обозначает максимальную боевую готовность. К сожалению, я не учел его взрывного темперамента.
Не успеваю я сказать хотя бы пару слов, как он срывается с места. В его руках откуда ни возьмись появляются два ножа. Первым получает свое вахмистр. Захрипев, он вскидывает руки к разрубленному горлу. Тщетно. Удар был слишком силен. А Плиев уже прыгает прямо в кучу фельджандармов. Мгновенно вспыхивает потасовка. Лезть в эту толпу означало потерять всякий контроль над ситуацией. Поэтому я, наоборот, отпрыгиваю в сторону и выхватываю из-за пазухи «Маузер». Щелкают выстрелы, и один из жандармов, схватившийся было за пистолет, тычется мордой в грязь. Второй солдат, передернувший затвор винтовки, кулем оседает на землю. Двумя пулями сшибаю еще одного слишком ретивого деятеля. Все… Кончились фрицы. Около Плиева на земле лежат еще четверо человек. А сам он, тяжело переводя дыхание, вытирает лоб рукой.
— Миша, ноги делаем!
— Добро, командир. Нашумели мы тут.
Подхватив с земли чей-то автомат, кидаю его Плиеву. Не останавливаясь, на ходу он сдирает с лежащего немца ремень с подсумками. Бегом несемся по улице. До леса не так уж и далеко, всего метров пятьсот. Шанс уйти все еще есть. Был…
Над нашей головой злобно посвистывают пули, заставляя резко изменить направление движения. Быстрый взгляд назад. На перекрестке разворачивается грузовик. И через его борта уже спрыгивают солдаты.
Михаил прыгает за угол дома и, вскинув автомат, длинной очередью лупит в направлении грузовика. Отпрыгнув за сруб колодца, поддерживаю его огнем. Парочка немцев рухнула на землю, остальные, как тараканы от тапка, бросились врассыпную. Но, надо отдать им должное, быстро опомнились. И от сруба колодца во все стороны полетели щепки. По мне лупили минимум из четырех-пяти стволов. Перекатившись на спину, меняю магазин в автомате. Выдернув из кармана гранату, изо всех сил запускаю ее в сторону немцев. Долететь до них она, конечно же, не долетит, но где-то близехонько шлепнется. Заставит кое-кого башку спрятать. А я в этот момент из-за сруба-то и смотаюсь.
Вышло все аккурат наполовину. Огонь со стороны перекрестка действительно затих, зато с левой стороны ударил пулемет. И мне сразу стало кисло. От первой очереди, которая имела все шансы перепилить меня наполовину, удачно спас лежащий сбоку штабель бревен. Большая часть пуль попала именно в него. А от остальных я успел удрать, ничком упав на землю.
Вот теперь действительно плохо. Пулемет не даст мне поднять головы, да и Плиева они зажмут в полпинка. С этой стороны и он у них как на ладошке. А за это время подойдут немцы со стороны перекрестка. И слепят нас без особых затруднений.
— Михаил! — кричу я, повернувшись в сторону. — Уходи! С пулеметом тебе бодаться не резон.
— А ты как?
— Поближе подпущу, пулемет стрелять уже не сможет. А вблизи посмотрим, кто кого сожрет.
Он что-то кричит и исчезает за углом дома. Разобрать его слова я не могу, поскольку пулеметчик снова влупил длинной очередью по колодцу, и кроме звука попадающих в колодец и бревна пуль я ничего не слышал.
