— Звонил какой-то человек из Москвы. Очень подробно интересовался вами.
— Что за человек? Чего он хотел?
— Не знаю. Сказал, что когда-то служил в армии вместе с Костей Панфиловым. А потом как-то случайно узнал про наш кооператив и решил, что вы и есть тот самый Костя. Я ему предложила перезвонить через недельку, числа двадцать пятого. Я правильно сделала? — с опаской в голосе спросила она.
— Правильно. Кому надо — найдут.
— Еще звонил ваш друг Трубачев, просил срочно зайти.
— Понял. Спасибо, Жанна. Ты самая симпатичная секретарша на свете. За мной шоколадка и шампанское.
Он уже собирался положить трубку, когда Жанна воскликнула:
— Константин Петрович, подождите. — Что?
— Еще вчера звонил какой-то лейтенант. Одну секундочку, я сейчас посмотрю. Он специально просил записать. Да, лейтенант Стрельцов из областной госавтоинспекции. Он сказал, что машина готова и стоит у них в гараже. Оставил адрес гаража и телефон дежурного. Вы запишете?
— Диктуй.
Он положил трубку, кряхтя и разминаясь, встал с постели, занялся обычными утренними делами. Кипящий чайник на кухне напомнил ему вчерашний вечер у Татьяны, Танечки. Про себя он называл ее именно так — Танечка.
Накануне вечером она проводила его до машины и даже обещала приглядывать за Игнатом. О том, что его брат находится в «Центре протезирования и реабилитации», Панфилов сказал ей в лифте, когда они спускались вниз. Кстати, она была уверена в том, что у Игната есть все шансы вернуться к нормальной жизни. Мокроусов — хирург очень высокой квалификации и многих уже поставил на ноги.
Прощаясь, он еще раз поцеловал ее ладонь и пообещал вскоре приехать снова.
Чайник закипел. Константин заварил кофе, с наслаждением выпил чашку, выкурил сигарету и отправился на Железнодорожную к Василию Трубачеву.
* * *
В подвале еще виднелись следы пожара. Спустившись по грязной закопченной лестнице, Константин столкнулся в коридоре с двумя крепкими парнями, тащившими носилки, нагруженные обгорелыми головешками.
Василий по обыкновению сидел в своей комнате возле пишущей машинки.
— Здорово, бумажная душа, — приветствовал его Панфилов, — скоро сможешь работать секретаршей.,
Они пожали друг другу руки.
— Кто это у тебя там? — Константин кивнул головой в сторону соседней комнаты.
— Мои бойцы, — ответил Василий. — Там пол сгорел, пришлось снимать.
— Да плюнь ты на это дело, — посоветовал Панфилов, — тебе все равно переезжать.
— Я же не могу оставить тут такой сральник, — засмеялся Трубачев, — и потом, еще неизвестно, когда я перееду. Сейчас опять надо все бумаги переоформлять, в Москву мотаться.
— Что же ты мне не сказал? У меня ведь там брат в больнице, съездили бы вместе.
— В следующий раз обязательно поедем, — пообещал Василий. — Я вот что тебе хотел рассказать. Вчера был в столице. Ехал я, как ты понимаешь, рейсовым автобусом. Ладно, не смотри на меня так, будто я у тебя последний кусок хлеба в голодуху украл. Сел, как положено, на автостанции, забрался на своих костылях внутрь, занял место возле окна. На выезде из города смотрю, выворачивает с моей стороны из какого-то переулка процессия. Автобус такой маленький… ну, знаешь «пазик».
— Понятно, «пазик». Что дальше?
— Необычный такой «пазик», желтый с черной полосой посередине. Надпись я уже потом смог разглядеть. Она гласила; «Комбинат ритуальных услуг».
— Понятно, — кивнул Константин, — обыкновенное похоронное заведение. Гробы, венки, перевозка на кладбище.
— Вот-вот, точно. Внутри сидят несколько человек, а сзади гроб стоит. Все как положено. Красным материалом обит, по бокам венки.
— Ага, родственники плачут, старушка платочком слезы вытирает… — чуть насмешливо продолжил Панфилов.
— Ни хрена, — прервал его Василий. — В том-то и дело, не видел я там никаких плачущих родственников. Возможно, они и были, не знаю, паспорт у них не спрашивал. Но только не похоже.
— Что значит — не похоже?
— Да все как на подбор здоровые молодые мужики, вроде тебя. Человек пять или шесть их там находилось. Одеты все строго, ничего не могу сказать. Костюмчики там, при галстуках… Глянул я на них, удивился, конечно. Но не это главное. Сзади за автобусом две машины ехали, черные
«Волги». Стекла у них темные, непрозрачные, даже не знаю, как это называется.
— Тонированные, — подсказал Панфилов.
— Точно. Но день-то вчера выдался жаркий, август, одним словом. В одной «Волге» стекла сзади были опущены. И вот проезжают они мимо меня, и кого, ты думаешь, я там вижу?
— Папу римского.
— А, тебе все шуточки, — махнул рукой Василий.
Он вдруг полез в карман, достал свою традиционную «Приму» и закурил, окутав Константина клубами ядовитого дыма.
— Не томи ты, — разгоняя перед собой дым, сказал Константин.
— Я там видел нашего общего знакомого Матвея. И еще одного человека, которого мы с тобой, ох, как хорошо знаем, — капитана Елизарова. То есть он уже вроде не капитан, а подполковник, но это неважно.
— Не может быть, — не поверил Константин.
— Ей-Богу.
— Ты точно его видел? Хорошо разглядел?
— Я чуть из окна автобуса не выпал, когда они мимо меня проехали.
— Нет, что-то не верится. Как ты мог их разглядеть? Ну проехали мимо, ну лица показались знакомыми. Ты же сам говорил, что стекла в машине были тонированные.
— Я тебе клянусь — видел Елизарова, как тебя сейчас.
Константин медленно покачал головой.
— Везде тебе Елизаров мерещится. Видно, хорошо он нас в армии отдрючил, что ты до сих пор его забыть не можешь.
— Конечно, — убежденно сказал Трубачсв. — Я до гробовой доски не забуду, как он меня по двести раз отжиматься заставлял. Вон, смотри, какие мозоли на руках до сих пор, — он повертел перед носом свой громадный кулачище. — А как лупил нас ногами, помнишь? Приучал боль терпеть. А ребра как считал? Я потом по нескольку дней дышать нормально не мог.
— Помню, помню, — улыбаясь, сказал Панфилов. — Если бы не капитан, херова-то нам в Афгане пришлось бы.
— Кто ж спорит. Я против него ничего не имею. Я против Матвея имею.
Вспомнив о встрече с Матвеем несколько дней назад в спортивном зале, Константин вдруг ощутил острое желание закурить.
— Ладно, — сказал он, вытаскивая сигарету. — Видел ты нашего Елизарова с Матвеем в одной компании. И что дальше? Это же не запрещено вместе разгуливать. Может, они служили в одной части, а сейчас вот на похоронах общего друга встретились.
