– Я что-то никак не пойму, Исаак Лазаревич, к чему ты клонишь? Это что, разговор по душам или деловая встреча? Не тяни кота за яйца.
На пухлом лице Копельмана появилась брезгливая гримаса.
– Ай-яй-яй, как грубо, – снова прогнусавил он. – Я ж хотел поговорить с тобой просто за жизнь, прежде чем переходить к скучной прозе.
– Давай-давай, переходи, – не особо церемонясь, сказал Жиган.
– Хорошо, – согласился Исаак Лазаревич без энтузиазма, – только это лучше получается у Александра Захаровича.
– Ладно, не будем искать кобылу у цыгана. С делишками у нас кисляк. Кто-то отогнал карету с дымом, а водилу и моего пацана завалили.
– И много было спирта? – поинтересовался Панфилов.
– Шестнадцать тонн, – вставил Копельман, – а прямые убытки – многие тысячи долларов.
– При чем тут я? – спокойно спросил Жиган.
На сей раз Копельман затараторил первым, не дав Порожняку открыть рта:
– Ты не подумай дурного, Константин Петрович. Мы же не утверждаем, что ты совершил такую гадость по отношению к нам. Но ведь что получается при простом сопоставлении фактов? Ты уже давно занимаешься этим делом. Мы с тобой договорились, что твое, а что наше. Ты в целом условия выполняешь, но не даешь нам развернуться. Или, скажем так, – выполнял до сих пор. В обмен на то, что мы допустили тебя до бензина.
– Бензином занимаюсь не я, а Володин, – уточнил Константин.
– Ай-яй-яй, – скривился Копельман, – зачем эти тонкости. Все знают, что Гриша Володин – бедный маленький человек. Вечно просит что-нибудь, мелочь по карманам собирает. Если у него когда-нибудь и были деньги, так только чужие. Ты взялся за бензин, мы разделили доли, и тебе никто не мешал.
– Я только уточнил позиции.
– Хорошо, будь по-твоему. Какая-то сволочь устроила, выражаясь словами Александра Захаровича, кипиш на Гришиной заправке. Но я тут при чем? Посмотри на меня, Константин Петрович, разве я способен на такое? Я веду свой бизнес цивилизованными методами, – сказал он, а потом уклончиво добавил: – Ну, или стараюсь вести. И что мы должны думать с Александром Захаровичем в случае с нашим спиртом?
– О случае с вашим спиртом я впервые слышу от вас. Когда это произошло?
– Буквально накануне. Ведь это ж такие неприятности, такие неприятности…
Как бы в подтверждение своих слов Копельман опрокинул рюмку коньяку и сунул в рот дольку лимона. Некоторое время он еще нервно ерзал на стуле, чмокал губами, вздыхал и наконец извиняющимся тоном сказал:
– Ох, из-за всех этих неприятностей я так разволновался, так разволновался. Мне надо в туалет. Вы пока без меня поговорите.
Копельман с шумом отодвинул стул, вскочил из-за стола и так же незаметно, как официант, растворился за малоприметной дверью в стене.
– Пока этот марамойка поверзает, – сказал Саша Порожняк, – мы с тобой перетрем по-быстрому. Я знаю, ты человек свойский, кипишевать и внатяжку брать не будешь, как этот ветрогон. Но ты и нас пойми. Братва беспокоиться начинает.
– Еще бы…
– От этого Мойши к нам бабки приходят. Он, конечно, тоже не подарок, с тараканом в котелке, но башляет исправно. Братва просто хочет воздух понюхать. Наезжать на тебя мы не собираемся, упаси Бог.
– Вот так-то лучше. А то я, честно сказать, даже не вкурил сразу. Вроде как Изя, которого одним пальцем закошмарить можно, меня пугать вздумал.
– Это у него от страха крыша чуток поехала. Решил понтов нагнать.
– Со мной этот номер не пройдет.
– Знаю. Но, чтобы у меня на душе было спокойно, побожись.
– Гадом буду.
– Вот и ладушки, – кивнул Саша Порожняк и протянул Жигану ладонь.
Они обменялись рукопожатием. Потом авторитет плеснул себе в рюмку коньяку и с наслаждением выпил. Жиган достал из пачки сигарету и закурил, щелкнув зажигалкой.
– Клевая бимба. – Порожняк бросил выразительный взгляд на зажигалку. – Дай-ка зырнуть.
Жиган передал ему «Ронсон».
– Дарю.
Саша повертел зажигалку перед глазами, щелкнул пальцем по золотой инкрустации.
– Рыжуха, в натуре.
– Говна не держим.
– У Бар-Исраэла похожая есть. Но зажался, мол, подарок от супруги. О, легок на помине.
Поправляя штаны, в зал вкатился Копельман.
– Ну че, обхезался? – хохотнул Саша Порожняк, когда Исаак Лазаревич занял свое место за столом.
Копельман смущенно кашлянул.
– Ладно, не красней. Мы тут без тебя все вопросы решили. Больше на Жигана батон не кроши. Он перед нами чистый.
– Константин Петрович, я был совершенно уверен в том, что все на самом деле обстоит именно так, – не моргнув глазом, соврал Копельман. – Я всего лишь хотел, выражаясь вашими словами, уточнить позиции. Чтобы между нами не было никаких недомолвок. А то, знаете ли, злые языки говорят: вот, мол, под носом у Копельмана такое творится, а он ничего не предпринимает.
– Заметано, – давая понять, что разговор закончен, сказал Саша Порожняк.
Он сунул панфиловский подарок в нагрудный карман рубашки и поднялся из-за стола.
– Жиган, ты мою тачку видал?
– Серьезная машина.
– Проводить меня не в лом?
– Отчего ж. Будь здоров, Исаак Лазаревич, не кашляй.
Оставив Копельмана наедине с напитками и закусками, они вышли из ресторана. Братки, дежурившие у белого «Мерседеса» Саши Порожняка, поначалу слегка напряглись. Но, увидев на лице шефа выражение сытого спокойствия, поняли, что могут расслабиться. Авторитет подошел к «Мерседесу», распахнул дверцу и широким жестом пригласил Жигана сесть на водительское место.
– Оцени.
Константин сел за руль, бегло глянул на приборную панель, попробовал педали.
– Что я могу сказать – салон просторный, отделка хорошая. Комфорта хватает.
– Ты вон там, сбоку глянь, под правой клешней.
Жиган положил руку на рычаг переключения передач.
– Ты про коробку передач говоришь? Ну, видел я такие. Автомат?
Братки, окружившие машину, громко разгоготались.
– Ермолай, покажь ему коробку-автомат.
Ермолай сел в машину на место пассажира рядом с креслом водителя и положил широкую ладонь на пластмассовую коробку у подлокотника.
– Смотри сюда.
– А что тут особенного? Обыкновенная коробка для кассет.
– Не-а.
Ермолай откинул крышку. Из коробки торчал ствол укороченного «калашникова». Братки снова разгоготались. Ермолай и вовсе веселился, как ребенок, заливаясь хохотом и потирая ладони.
