* * *
«Недорогая» и «спокойная» гостиница на самом деле оказалась больше похожей на советское общежитие: маленькие узкие окна, заставленный мусорными баками двор, серая краска на стенах. Жиган поначалу решил, что перепутал адрес или что Левин пошутил, но адрес оказался верным. Поразмыслив, Панфилов шагнул в дверь.
Хозяин, молчаливый пожилой мужчина с кислым выражением лица, узнав о том, что новому клиенту гостиницу порекомендовал Альберт Григорьевич, больше ни о чем не спрашивал. Он выдал Константину ключ от номера на третьем этаже и попросил двадцать долларов задатка.
– Телефон в номере есть? – спросил Константин.
– Есть. Связь через коммутатор. Оплата отдельно. За газ, душевую – по счетчику. Оплата отдельно.
– За свет тоже нужно платить отдельно?
– Нет, – без тени юмора ответил хозяин.
– И на том спасибо.
Расположившись в номере, Константин сбросил одежду, прошел в малюсенькую душевую, совмещенную с туалетом, принял контрастный душ и завалился спать.
Глава 33
Несколько дней Левин не напоминал о себе. Константин проводил время, гуляя по улицам, глазея на небоскребы, попивая кофе в барах, слушая уличных музыкантов.
Он быстро освоился в этом многоцветном разноязыком городе, как будто жил в нем уже много лет. Ему нравились громадные сверкающие магазины и тележки уличных торговцев с сосисками, потоки машин на улицах, танцы негритянских подростков под громкие звуки рэпа и тишина маленьких уютных забегаловок, где варили вкуснейший кофе по-ирландски.
Если бы не вопрос, который привел сюда Панфилова, он мог бы почувствовать себя праздношатающимся туристом, которому нет никакого дела до иных забот, кроме развлечений.
Но, даже глядя на поставленный на вечную стоянку у пирса авианосец времен Второй мировой войны, Константин не мог отделаться от тревожных мыслей.
Как долго он еще будет здесь? Чем все это закончится? Что происходит дома?
Наконец он не выдержал и вечером через гостиничный коммутатор заказал разговор с Россией. К себе домой он не дозвонился – там никто не снимал трубку. Похоже, Игнат где-то гулял.
А вот Семенков оказался на месте.
– Как Америка, Константин Петрович? – спросил он.
Удивительно, но слышимость была отличной, как будто Семенков находился где-то за углом.
– Нормально, – сдержанно ответил Панфилов. – Что слышно дома?
– Все спокойно. Были кое-какие мелкие проблемы, но их удалось устранить. А так – копаем потихоньку.
– Удалось что-нибудь накопать?
– Есть некоторые успехи. Помнишь взрыв на кладбище, когда хоронили Шустрика и Ермолая? Мы еще с тобой тогда…
– Помню, конечно.
– Прояснились подробности. Нашли человека, который поставил взрывное устройство. Сам проболтался, по пьянке.
– Кто такой?
– Из бывших «афганцев», к сожалению. Занимался взрывным делом. У нас, в «Саланге», даже его учетная карточка есть.
– Твою мать, – ругнулся в трубку Панфилов.
– Не беспокойся, Константин Петрович, к нам он не имеет никакого отношения. Мы уже все выяснили. Взрыв заказал Рябой. Хотел таким образом от Порожняка избавиться. Под плиту на могиле Чернявого два кило тротила заложили. Если бы все прошло, как они запланировали, мы бы с тобой, Константин Петрович, уже давно свои места на том же кладбище заняли. Их спугнула подруга Порожняка, которая слишком близко подошла к тому месту, где была заложена взрывчатка. Побоялись, что она увидит детонационный шнур, и рванули раньше времени. Вот так.
– Ясно. Московские рыбаки об этом знают?
– Я же всю информацию им и сдал. Остались довольны.
– Правильно, – похвалил Константин. – Больше никаких новостей?
– Пока нет. Да ты о себе расскажи. Уже научился по-английски болтать?
– Здесь можно и без этого обойтись. Ладно, Владимир Иванович, ты давай там, держи ухо востро.
Попрощавшись с Семенковым, он положил трубку.
* * *
Офис фирмы «Ист-вест-юнайтед-импекс» располагался на четырнадцатом этаже одного из манхэттенских небоскребов. Фирма занимала несколько комнат в правом крыле этажа. В самом последнем из них располагался кабинет директора – бывшего гражданина Советского Союза, а ныне натурализованного американца Николая Ладыгина.
Солнечным сентябрьским днем Ладыгин сидел в своем кабинете, просматривая документы, касавшиеся нескольких выгодных сделок. Просмотрев бумаги, он мельком глянул на часы и решил, что пора пойти пообедать.
Обедал он обычно внизу, в ресторане на первом этаже.
Но в этот момент дверь кабинета открылась, и на пороге выросли две внушительные фигуры в темных пиджаках. Из-за их широких плеч выглядывало встревоженное лицо белокурой секретарши.
– Я сказала, что вы заняты, – пролепетала она, – но меня не слушали…
– Пошла в жопу! – рявкнул, не оборачиваясь, один из пришедших – коротко стриженный черноволосый парень, всем своим обликом как будто слизанный с картинки – комикса о гангстерах.
Ладыгин тут же встал из-за стола и направился к парням с протянутой рукой. Лицо его излучало такую радость, словно он увидел родных братьев.
– Валера, Максим, мое почтение!
Он пожал руки вошедшим, выставил секретаршу из кабинета и закрыл дверь.
Секретарша не слышала, о чем разговаривали посетители с ее шефом, но, когда спустя несколько минут они в сопровождении Ладыгина вышли из кабинета, глава фирмы «Ист-вест-юнайтед-импекс» выглядел значительно серьезнее.
Лично проводив гостей до лифта, он вернулся в свой кабинет и, сев за стол, придвинул к себе телефонный аппарат. О своем желании посетить ресторан ему пришлось на время забыть.
– Алло? Саша? Здравствуй, это Ладыгин. Саша, тут вот какая петрушка приключилась. Тебе надо срочно приехать в Нью-Йорк. Ко мне приходили люди от одного очень серьезного человека. Что? Нет. Ты не понимаешь, Саша. Речь идет о тебе. Нет, требуется твое личное присутствие. Почему занят? Нет, Саша, это может подождать. Срочно приезжай…
* * *
В два часа пополудни следующего дня одетый, как всегда, в элегантный костюм от Армани, лучезарно улыбающийся Кононов вошел в офис фирмы «Ист-вест-юнайтед-импекс».
Ладыгин нервно прохаживался по кабинету. Увидев на пороге Кононова, с облегчением вздохнул.
– Ну наконец-то. Они уже звонили, сейчас приедут.
Кононов спокойно сел в кожаное кресло, закурил, придвинул поближе к себе стоявшую на столе изящную пепельницу.
– Коля, я не понимаю, почему ты так суетишься, – спокойно сказал он. – К таким вещам надо относиться философски. Мало ли кто может прийти.
