Плюхнувшись на мягкие подушки кожаного дивана, он сбросил на пол, устланный ворсистым ковром, туфли и взгромоздил ноги на круглый полированный столик орехового дерева.
Еще несколько глубоких затяжек дымом анаши – и Саша погрузился в состояние полного душевного спокойствия. Затушив окурок косяка в круглой медной пепельнице, Порожняк откинул голову на спинку дивана и закрыл глаза.
Из наркотического оцепенения его вывел звонок в дверь. Порожняк открыл глаза, очумело огляделся по сторонам, помотал головой, стряхивая сладкий дурман, и направился в прихожую.
Открыв дверь, Порожняк увидел перед собой всхлипывающую Катьку, которая размазывала по щекам стекающую с ресниц тушь, и своего телохранителя, который сосредоточенно изучал носки ботинок.
– Че такое, Катюха? – сонным голосом спросил Порожняк. – Какая падла тебя расстроила?
– Это все он, – всхлипнула девчонка, кивая на Долбана. – Он мне вот что сделал.
Катька показала пальцем на свою скулу. Там красовался приличный фингал. Порожняк обалдело посмотрел на разукрашенный фэйс своей подруги, потом отступил в сторону.
– Заходи.
Споткнувшись на пороге, она едва не упала в прихожей. Из уст ее вырвался громкий плач.
– Ну вот, видишь, что он со мной сделал? Я теперь даже ходить нормально не могу на каблуках. Бесчувственное животное, урод.
Она даже замахнулась на Долбана, но Порожняк оттащил ее в сторону.
– Да ладно тебе, – примирительным голосом сказал отбойщик. – Я же это… с кем не бывает.
– Да? С кем не бывает? – выкрикнула она. – Я тебе не алкаш какой-нибудь в подъезде, чтоб кулаками по лицу. Куда я теперь с этим синяком пойду?
Порожняк попытался взять ее за руку, но она вырвалась и, громко ругаясь, пошла в ванную.
Долбан, покрасневший как мальчишка, переминался с ноги на ногу. Если бы Порожняк не успел обкуриться, его ждала бы неминуемая взбучка.
Но Саше, пребывавшему в благостном расположении духа, не хотелось обламывать такой кайф.
– Ладно, – махнул он рукой, – пошли.
Заняв место на уютном диване, он закурил обычную сигарету и вяло сказал:
– Докладай.
Долбан, так и не осмелившийся сесть перед шефом, топтался на ворсистом ковре.
– Да так, бля, получилось, шеф. Я ж не… это… не специально.
– Че дальше?
– Шеф, так получилось.
Долбан, как напакостивший школьник, шмыгал носом и громадной ручищей тер лицо.
– Че ты долдонишь одно и то же, – лениво поморщился Порожняк. – Как было дело?
– Ты, шеф, когда с Зюзей свалил, я, это… с ней остался.
– Верно, – хмыкнул Порожняк. – Для чего ж я тебя оставил?
– Ага. Я, это, с ней сидел. Все как положено. Она там пила, а я, это… сидел. Потом она, типа, сказала, что ей, это, скучно. Че-то там захотела, не помню. Потанцевать, кажись. Шеф, ты на меня зекани. Ну че я, танцор, бля, пидарюга какой-нибудь, чтоб мудями трясти?
– Ладно, Долбан, какая к херу разница – мудями, не мудями. Дальше что?
– Ну, она там, это, пошла в бар. Че-то там заказала. Стала пить. А я за ней следил.
– Ты где был, возле нее?
– Не-а, там, в этом, кабинете. Она там, типа, сказала, что я ей мешаю. Потом к ней какой-то козел сел. Че-то там начал ей базланить. Типа, там приставать или еще че. Я не знаю, мне халдей из бара махнул рукой. Ну я, это, пошел разбираться.
– Мудак ты, Долбан, хоть и взял я тебя отбойщиком. Сколько раз тебе можно повторять – не отпускай ты ее далеко. Все время будь рядом. Ты че, не просекаешь, какая она шмара? Ты че, кашалот тупой? Такая бикса и одна – к ней же каждое говно клеиться начнет. Сколько ты хавальников за последнее время из-за этого набил? Я, конечно, понимаю, что тебе в кайф.
– Шеф, но с Катькой же в первый раз.
– Ну да – в первый раз, – вяло передразнил Порожняк, – а у чувихи сразу факел под чичами выскочил. Тех подруг ты хоть не трогал.
– Нет. Ну, шеф, я ж понимаю. Так вышло – она сама полезла. Там, в общем, эта козлина к ней клеился. Ну я его вытащил на парашу, хотел дать пару раз по рылу, а он там че-то начал наезжать.
– Это как?
– Ну типа – я, бля, крутой, у меня тут все кругом на цырлах ходят, я тебя, бля, прибью. Шеф, ну ты ж просекаешь, я че, мог такое вытерпеть? Я его к стенке придавил, а он еще дергался. Типа – я тут весь район на уши поставил, и ты, бля, тоже будешь пайку хавать из толкана. В общем, я его, это, отп…ячил.
– Все верно, – одобрительно кивнул Порожняк.
– Там у него еще какой-то брат был, ну шибздик, в натуре. Я его даже не трогал. Охранники местные его отметелили. Он там тоже орал, что какой он крутой, типа кассу взял.
– Кассу? Какую кассу? – Порожняк непонимающе насупил брови.
– Да они, в натуре, понты колотили. Короче, местные их ментам сдали, а про меня мусорюгам даже не базарили. В общем, все тик-так вышло.
– А че ж тогда у чувихи фара загорелась?
– Так это, слушай дальше, шеф. – Долбан немного приободрился. – Пока я там этого урода месил, Катька успела с каким-то азером склеиться.
– Че? – нахмурился Порожняк.
– В натуре, шеф, гадом буду. Шашлычник какой-то, падла. Я ж не тупой, шеф, я ж помню, что ты мне про азеров наказал. Я его не трогал, но так, по-простому только клешню сдавил. Он там че-то запищал, а она, – Долбан кивнул в сторону ванной, откуда доносился плеск воды, – ни с того, ни с сего на меня кинулась. Орала на меня, что я дурак, клешню ему сломал, что, типа, он хороший, не приставал. Но мне-то по херу, шеф, ты ж знаешь, приставал или не приставал. Мое дело – чтоб отвалил. А тут как раз менты на «воронке» прикатили. Мне, конечно, такая подляна не фартила. Ну я Катьку в охапку сгреб и потащил на выход. Зырнул на улицу – наш «мерс» подкатывает, и Зюзя там сидит. Катьку в тачку запихнул, и покатили. Только она лезть не хотела, ну пришлось ей… это… шеф, я ж тихонько.
Порожняк озадаченно потер лицо.
– То, что ты морду какому-то козлу набил, – это ладно. Это путем. А вот Катьку не надо было трогать.
Долбан опять скис.
– Шеф, ну виноват.
– А на хрена ты азеру клешню поломал? Они же, бля, суки, начнут возбухать. А мне с Айвазом война не нужна.
– Ну че мне теперь – перед ними на цырлах бегать? Извиняться?
– А хуля ты думал? Если что, Долбан, я за тебя мазаться не стану. Имей в виду – сам, бля, будешь ответ держать перед азерами.
– Шеф, – жалобно затянул Долбан, – да там какой-то куркуль-шашлычник. Айваз за него тоже воевать не станет.
– А если станет?
– Ну тогда и видно будет, а сейчас че дергаться?
