Лица провинившихся пошли белыми пятнами.
– Шеф, мы отработаем, – дрожащим голосом произнес Ушатый. – Мы, если хочешь, бесплатно… даром…
– Вы же знаете мои правила, – прервал его Лабунов. – Даром только кошки родятся, а всякий труд имеет свою цену. Гонорар за эту работу вы получите, пошли в машину.
Кучер и Ушатый затравленно глянули на шефа.
– Поедем куда-то?
– Да, подскочим в одно место. Кучер, ты же не откажешься еще раз для меня личным водилой поработать? А то Ремез с самого утра за рулем, устал, наверное.
* * *
Черный «Мерседес-600» с тонированными стеклами медленно выехал через распахнутые железные ворота со двора особняка и, покачиваясь на неровностях дороги, направился в сторону загородного шоссе.
Кучер сидел за рулем. Рядом с ним, по своему обыкновению, устроился Ремез, а Лабунов с Ушатым расположились сзади, на мягких кожаных сиденьях.
Из всех четверых лишь Лабунов накинул на плечи темный плащ.
Остальным шеф не велел брать верхнюю одежду, объяснив это шутливо: «А зачем? Мы все дела решим, не выходя из салона».
За окнами автомобиля шел снег – мокрые хлопья липли к лобовому стеклу и тут же исчезали, сметенные щетками «дворников».
Пассажиры молчали. Ушатый не поднимал глаз, уткнувшись взглядом в складки брюк.
Лабунов сидел, отвернувшись к окну. Глянув на дорогие наручные часы, он негромко заметил:
– Еще пяти нет, а уже стемнело. Зима…
В молчании проехали еще несколько километров. Вокруг шоссе возвышались громады елей и сосен, покрытых серыми пятнами мокрого снега. Кое-где по обочинам виднелись первые, еще неглубокие сугробы.
– А здесь холоднее, чем в городе, – снова ни к кому не обращаясь, произнес Лабунов. – Там грязь и слякоть, а тут уже на лыжах ходить можно.
– Шеф, – неожиданно подал голос Кучер, – может, хоть музыку какую поставим? Ехать тоскливо.
– Музыку?.. – отсутствующим голосом произнес Лабунов. – Да, пожалуй, сейчас бы хорошо пошел Шопен, но классику в машине не держу. А знаешь что, Кучер? Ты притормози… Я сейчас пересяду вперед и посмотрю, что там у меня есть из музыки. Тебе отвлекаться нельзя, ты за рулем, а Ремез не разберется.
«Мерседес» притормозил неподалеку от километрового столба на шоссе посреди леса.
Ремез вышел из машины первым, распахнул дверцу перед шефом, помог ему выбраться наружу. Но не сразу занял свое новое место на заднем сиденье, а задержался на некоторое время, стоя под снегом и вглядываясь в пустое шоссе. Дождался, когда Лабунов сядет впереди, отряхнулся и плюхнулся в машину, рядом с Ушатым. Автомобиль качнулся на мягкой подвеске.
– Поехали? – спросил Кучер, не отрывая взгляда от лобового стекла.
– Погоди, – сказал Лабунов, открывая отделение для перчаток под приборной панелью.
Сначала он достал оттуда какую-то аудиокассету, прочитал надпись на коробке, недовольно тряхнул головой и положил кассету назад.
Потом извлек из перчаточного отделения большой черный пистолет с угловатыми формами и с удивлением усмехнулся:
– Ремез, а это что?
– Это мой «глок», шеф.
Лабунов достал из кармана плаща еще один пистолет, такой же по форме и размерам.
– А я уже начал думать о телепортации, – взвешивая на ладонях оружие, заметил Лабунов. – Нет, все-таки, согласитесь, человеческая мысль не стоит на месте – еще лет двадцать назад никто об этом «глоке» и слыхом не слыхивал. А сейчас… Я, вообще, считаю, что лучше «глока» ничего на свете не придумано. Вот ты, Ушатый, как считаешь? Что лучше: «глок» или «беретта»?
– По мне, так лучше «ТТ» – сделал дело, выкинул и забыл, – шмыгнув носом, ответил тот.
– Ну, это ты с узкопрофессиональной точки зрения судишь. А вот если глянуть шире? Возьмешь пятнадцатизарядную «беретту» – как будто кирпич в руку положил. А вот «глок» двадцать второй… В обойме – те же пятнадцать патронов, а весит в два раза меньше. Приятно, правда?
Продолжая держать в руках пистолеты, Лабунов с неожиданной резкостью повернулся назад.
– Как же так с Грузином получилось?
Ушатый обмер, хлопая глазами, как обманутая коварным любовником курсистка.
– Две волыны в руках, а клиент жив остался… Я, может быть, не самый умный на этом свете, но никак понять не могу, почему так получилось.
Ушатый сидел не шелохнувшись, по виску медленно потекла капелька пота.
Кучер тоже замер, вцепившись двумя руками в рулевое колесо и боясь даже скосить глаза.
– Может, эксперимент проведем? А, Ушатый? – все тем же полушутливым тоном произнес Лабунов. – Вот у меня в руках два ствола, на тебя смотрят. Если я в тебя две обоймы разряжу, останешься ты в живых или нет? Да, это – интересный вопрос. Вообще, стоило бы попробовать, только салона жалко. Знаешь, что? Мы с тобой, пожалуй, выйдем. А Ремез с Кучером пусть здесь останутся.
С этими словами Лабунов вышел из машины, а Ушатый так и остался сидеть, словно окаменел.
На помощь шефу пришел Ремез – он схватил Ушатого в охапку и, распахнув дверь, выбросил наружу.
Ушатый скатился вниз, в засыпанный мокрым снегом кювет. Стоявший сверху Лабунов направил на него два «глока» и, чуть наклонив голову вбок, посмотрел на Ушатого каким-то странным взглядом – в глазах Лабунова не было ни злобы, ни ненависти, ни презрения… Только безграничное любопытство, как у ребенка, который отрывает крылья и лапки у какого-нибудь жука и смотрит, что будет дальше, как тот станет трепыхаться.
Над пустынным, засыпанным мокрым снегом шоссе раздались выстрелы, слившиеся в один непрерывный звук, напоминающий стук сыплющегося на пол гороха. Эха не было, его поглотили вязкая тьма и слякоть.
Лабунов подошел к распахнутой дверце машины, держа в руках еще дымившиеся пистолеты.
– Кучер, поди-ка, проверь, а то сверху не видно – Ушатый такой же везучий, как Грузин, или нет.
Кучер, сидевший до этого в оцепенении, вздрогнул и закашлялся.
– Ну, шевелись!.. – грозно засопел за его спиной Ремез.
– Я… Счас, – еле выговорил Кучер, продолжая кашлять.
– Да не бойся, – снисходительно произнес Лабунов. – За Грузина ответил Ушатый. Ты понял?
Кучер заерзал на кожаном сиденье и, кашлянув еще несколько раз, вышел из «Мерседеса». Обойдя машину кругом и искоса глядя на шефа, спустился в кювет, где на снегу лежало распростертое тело его бывшего подельника. Утопая по щиколотки в окровавленном снегу, Кучер склонился над трупом.
Ремез тоже вышел из машины и стоял рядом с шефом.
– Ну, что? – спросил Лабунов.
– Вроде мертвый…
– Так вроде или мертвый?
