– Возле кабака. Мы похавать зашли, а фокинские нас внизу ждали… Тачку всю размолотили… Конь волыну вытащил, но ему сзади пером по клешне шваркнули. Потом нас начали молотить… А потом… Потом ни хрена не помню… Мы втроем бухие были… а Конь не пил… Он у нас водилой был… Лысый там один был… Фантомас…
– А много их было?
– Много… Свали лучше, Самсон! Сил больше нету даже языком ворочать…
Трофим закрыл глаза и умолк.
Сынок и Блоха – забинтованные, с гипсом на руках и ногах – лежали в полудреме или в забытьи по соседству. Расспрашивать их о происшедшем было практически бесполезно. Поэтому Самсон, тяжело вздохнув, вышел из палаты.
* * *
Константин сидел в кресле возле потухшего камина. Дрова в нем прогорели, почти не согрев просторный зал.
За окнами глухо сипел холодный ветер. Темнело.
Известий от Игната не было уже двое суток. В другое время Константин не придал бы этому особого значения – водился за его младшим братом такой грешок. Попав в Москву, Игнат мог раствориться на несколько дней в джунглях музыкальных клубов, ресторанов и дискотек.
Но сейчас Константин понял: что-то случилось. Игнат отправился в столицу не отдыхать, оттягиваясь под грохот кибер-транса, а по делу. И дело это было смертельно опасным.
Полчаса назад, усевшись перед весело полыхавшим камином, Константин сделал несколько звонков по мобильному телефону. Вначале он позвонил в офис телекомпании «ТВ-город» – хотел поговорить с девушкой по имени Лариса, о которой говорил Игнат.
Ему ответили, что Ларисы уже второй день нет на работе. С нынешним руководителем «ТВ-город», Николаем Павловым, Константину поговорить не удалось, – его не оказалось на месте, а больше никто ничего внятного ответить не мог.
Затем Панфилов позвонил Татьяне – подумал, что, может быть, Игнат, как и в прошлый раз, ночевал у нее. Но Татьяны тоже не оказалось дома.
Трубку поднял ее сын, Андрей. Мальчишка хоть и подрос, но по-прежнему был замкнутым и малоразговорчивым. Игната у них не было ни вчера, ни позавчера. На вопрос Константина о здоровье мамы Андрей ответил: «Спасибо, у нас все хорошо».
После этого разговора Панфилов несколько минут неотрывно смотрел на огонь. Уже знакомая тяжесть снова навалилась на сердце…
Потом он достал из кармана скомканный листок, вырванный из записной книжки Елены Филатовой, развернул и набрал записанный там московский номер телефона.
– Отель «Рэдиссон-Славянская», – ответил приятный мужской голос.
– Могу я узнать, в каком номере остановился господин Хелесарос?
– В семьдесят пятом.
– А телефон? Да-да… Секундочку… Уже пишу… Благодарю вас.
Он записал номер телефона на том же листке из блокнота Филатовой и сразу же набрал.
– Хэллоу?.. – послышалось на другом конце телефонной линии.
«Разумеется. Какие могли быть сомнения?!» – почему-то с облегчением подумал Панфилов и сказал:
– Здравствуй, капитан!
В трубке – молчание.
– Панфилов говорит.
– Как ты узнал?! – удивленно отозвался Елизаров. – Ах, да! Елена? Я подозревал, что этим все кончится.
– Все действительно кончилось. Филатова умерла.
– Ты что натворил, Панфилов?! Зачем это было нужно?
– Сколько лет мы с тобой знакомы, капитан?! А ты меня до сих пор не знаешь…
– Говори яснее, Панфилов, не темни.
– Она разбилась на машине, не справившись на скользком шоссе с управлением. Эта новоявленная Мата Хари к тебе, наверное, с рапортом или с отчетом о проделанной работе торопилась, капитан. Хорошо у тебя получается девчонок вербовать… А что случилось с той… скрипачкой? Мог бы и ее прислать. Всех-то делов – один раз курок спустить…
– Я не за жизнью твоей приехал… Ты мне не враг…
– Деньги нужны?Понимаю…
Снова в трубке воцарилось молчание.
Наконец Елизаров спросил:
– Зачем ты позвонил?
– Не жди ее, капитан. Она не привезет номера кодированных счетов. А Кононову… привет от меня передай… Ты знаешь, что я имею в виду…
Константин отключил телефон, опустил руку на подлокотник кресла и поставил мобильник на ковер. Он долго сидел с запрокинутой головой и с закрытыми глазами, слушая треск поленьев в камине.
Выйдя из оцепенения, Константин решительно встал, поднялся в свою спальню, достал из гардероба спрятанный на полке под одеждой маленький пистолет двадцать второго калибра. Этот «стар» испанского производства принадлежал раньше Айвазу Шаримову.
Глядя на оружие, Константин явственно вспомнил перекошенное от страха лицо Айваза, которому Панфилов из этого пистолета выстрелил между ног. Панфилов уже узнал через надежный источник, что азербайджанского вора-законника застрелили при задержании сотрудники запрудненской милиции. В небольших городах новости распространяются быстро.
Потом Панфилов проверил свой «вальтер-ППК», подарок Семенкова, бывшего начальника службы безопасности фирмы «Лидер», взял на всякий случай еще одну обойму, хранившуюся там же, на гардеробной полке…
* * *
Панфилов ехал в Москву на белой служебной «Волге» один.
Когда-то на упреки Семенкова в пренебрежении мерами личной безопасности Панфилов ответил, что есть вопросы, которые он должен решать один. Такой момент теперь наступил.
Он гнал машину, не обращая внимания на скользкую дорогу. И хоть свежо было воспоминание о погибшей в автокатастрофе Филатовой, Жиган ничего не мог с собой поделать – не терпел медленной езды.
Однако пришлось все-таки сбросить газ и даже затормозить.
Шоссе впереди было перегорожено двумя огромными машинами. Первым стоял «КрАЗ» с длинным открытым полуприцепом, на которых обычно перевозят трактора и бульдозеры. Рядом, поперек трассы, расположился автокран на платформе «ЗИЛа».
Подняв длинную стрелу, крановщик в распахнутой кабинке работал рычагами. Ему помогали двое рабочих, суетившихся в кювете возле перевернутого вверх колесами автомобильчика. Чуть дальше расположились желто-синие «Жигули» ГАИ. Высокий плотный милиционер руководил работами.
Остановив машину и выйдя на дорогу, Панфилов наблюдал за происходящим.
– Переверни сначала! – кричал милиционер, размахивая руками.
– Понял, командир! Майную, – послушно откликнулся крановщик.
Он опустил крюк с подвешенными на него стропилами, а рабочие подцепили маленький автомобиль сбоку и вскинули руки вверх.
– Вира!
Константин узнал искореженный автомобиль. Это был «Пежо» Елены Филатовой.
Панфилов мысленно представил себе, как этот игрушечный автомобильчик кувыркался на дороге, и ему стало не по себе. Подергивая плечами не то от нервного возбуждения, не то от пронизывающего ветра, Константин вернулся в свою машину.
