– Отдохните чуток, ребята! – крикнул он и хрипло засмеялся.
Раздался взрыв, сквозь грохот можно было услышать вопли фокинцев.
И не меньшей силы вопль донесся от обломков эстрады, откуда мчались с пистолетами в руках человек пять-шесть, Жиган не успел сосчитать, поскольку торчать без дела было некогда. Он не заметил, как в руке у него оказался «вальтер» и палец уже лежал на спусковом крючке.
Жиган рванулся к углу здания и, выскочив из-за него с пистолетом в вытянутых вперед руках, сразу же открыл огонь по бегущим к лесу.
Он сделал пять выстрелов подряд. Трое из бегущих упали. Остальные скрылись за стволами голых деревьев, оставив раненых запрудненцам.
Подбежала и обогнала Жигана братва.
Увидев бегущего впереди Мельника, Жиган ему крикнул:
– Не добивайте! Допросить надо!
Мельник молча промчался мимо него.
Жиган повернулся к эстраде и пошел подсчитывать потери от налета фокинцев.
На душе было мерзко.
Глава 29
Подсчеты потерь Жигана не утешили.
Пятеро убиты, трое ранены, вряд ли выживут. Царапин и легких ранений – вообще не счесть.
– Допрыгались, бляди! – орал он на свою угрюмо молчащую братву после того, как трупы отвезли в морг, раненых – в больницу, а уцелевшие собрались по его приказу в соседнем пансионате, который еще прошлым летом работал, и в душевой еще шла холодная вода. – Кого я отправил вперед, чтобы проверили все на месте? Тебя, Слива? Ты проверил?
– А че? Я посмотрел, никого не было, – пробормотал Слива, стоя под струями холодной воды и смывая кровь с разбитой головы. – Откуда ж я знал, что они, мать их… Что они на второй этаж…
– Проверил? – крикнул Жиган. – Считай, что это ты сегодня парней наших завалил, сволочь!
Жиган выдернул полуголого Сливу из-под душа и с размаху влепил ему кулаком в челюсть.
Слива отлетел к окну, ударился спиной и головой о кафельную стенку и замер с удивленно-испуганным выражением на лице.
– Мельник! – крикнул Жиган, круто повернувшись спиной к Сливе.
Он тоже был в одних джинсах, еще не успел толком смыть кровь с разодранных обломками кирпичей рук.
– Я! – глухо отозвался Мельник из соседней душевой кабинки.
Голос у него был виноватый, словно какой-то пришибленный.
– Сколько вы там собирались лежать под выстрелами? – спросил его Жиган резко. – Пока всех не постреляют? Вояки хреновы! Вас как цыплят били, а вы задницы боялись поднять!
– Под огонь лезть не хотелось, – пробормотал Мельник. – А чего еще и мне зря пулю-то ловить! И так нахватали, хоть жопой ешь!
– Сливе спасибо скажи! – оборвал его Жиган.
Он несколько секунд помолчал, потом вдруг заговорил спокойно, но за этим спокойствием скрывалось что-то зловещее, как казалось братве. Пусть бы лучше орал и кулаками размахивал.
– Сливу на этот раз прощаю, – сказал Жиган. – Пусть живет. Если еще кто-нибудь не выполнит мой приказ, пристрелю.
Сказано это было тихо и спокойно, но никто ни на секунду не усомнился в том, что именно так Жиган в следующий раз и поступит.
– Теперь так, – продолжал Жиган. – Через два часа… Повторяю – через два часа и ни минутой позже, все соберетесь у меня в спорткомплексе. Разговор есть. Чтобы все были трезвые, ни капли в рот не брать без моего разрешения. Кто любит выпить или «колеса» катать – на хер, на все четыре стороны. Но сразу предупреждаю – если кто не придет, а потом встанет мне поперек дороги, разговаривать больше не буду. Я вас предупредил, – в последний раз. Хватит, мать вашу, поиграли!
Резко повернувшись, он вышел из душевой, и через минуту братва услышала удаляющийся рев мотора одной из иномарок. Жиган уехал.
В душевой никто не проронил ни слова.
Лишь Мельник, направляя струю холодной воды на длинную ссадину на шее, проворчал:
– Допрыгались, бляди…
* * *
Через два часа в спорткомплексе, принадлежащем фирме «Ритм», одному из дочерних предприятий панфиловского «Лидера», собрались двадцать два человека, почти все со следами недавнего «сражения» на лицах.
Они были угрюмы, в отличие от нескольких малолетних салажат, которые на казнь Самсона не ездили и потому в разборке с фокинцами не участвовали. Эти были неестественно оживлены, шутили, приставали с расспросами ко всем подряд, но натыкались на мрачное молчание вернувшихся с разборки.
Жиган вышел к братве ровно в назначенное время, он успел привести себя в порядок и был похож сейчас больше на преуспевающего московского бизнесмена, чем на «пахана» подмосковной братвы.
Светло-серый костюм, ослепительно белая французская рубашка из мягкого хлопка, широкий галстук в тон пиджаку, элегантные австрийские полуботинки, – братва, честно говоря, была несколько шокирована его видом. Так в ресторан одеваются, и то лишь те, кого они видят по телевизору, или в этот, как его, в театр…
Жиган вышел на середину баскетбольной площадки, прошелся перед рассевшейся на низких спортивных скамейках основательно помятой братвой.
– Пил сегодня, Стопарь? – спросил он одного из сидящих, кличка к которому приклеилась из-за его неистребимой привычки каждые полчаса «опрокидывать по стопарику», как он выражался.
– Нет, – ухмыляясь, помотал тот головой, – это от меня с детства так пахнет, мамка в роддоме уронила, с тех пор и пахнет.
Стопарь оглянулся по сторонам и заржал, довольный удачной, как ему показалось, остротой.
Жиган подошел к нему, поднял за шиворот маленького, крепкого Стопаря на ноги и толкнул ладонью в затылок в сторону двери. Споткнувшись на ровном месте, Стопарь чуть не врезался головой в дверь.
– Чтобы через десять секунд тебя здесь не было, – сказал он спокойно. – Вернешься, когда от врожденного запаха избавишься.
Стопарь пробормотал себе под нос что-то угрожающее, но возражать не стал и направился к двери.
Жиган проводил его взглядом, подождал, пока за ним закроется дверь, и снова повернулся к сидящим на скамейке.
– Я не хочу, чтобы на меня и моих людей устраивали засады как на кабана или волка, – сказал Жиган. – И больше этого не допущу. Нас не оставят в покое ни фокинцы, ни химкинцы, ни кто другой только потому, что у нас морды толстые, а за поясом по две пушки. У них тоже морды толстые, а пушек за пояс можно воткнуть и четыре. Этим никого не удивишь и не испугаешь. Времена, когда боялись не человека, а только его клички, давно ушли. Растерял Запрудный свою славу. Пропил, продал, как Самсон. Фокинцы пока нас только потрошат помаленьку, а скоро они внаглую смеяться над нами будут! Если вы будете целыми днями жрать водку и ковырять в носу, вас скоро пенсионерки в Запрудном клюшками колотить начнут. А фокинцы вообще заставят вас на себя работать и дань им таскать еженедельно. Кому нравится такая жизнь? Кто хочет фокинцам зады лизать?
