Тут он вдруг словно опомнился и хлопнул Макеева по плечу.
– Впрочем, довольно об этом! – заявил он. – Выпить тебе действительно надо. Иначе у тебя начнутся необратимые процессы в психике.
Макеев посмотрел на него в недоумении.
– Переход от бурной самокритики к буйной радости может иметь серьезные последствия для твоей слабенькой «крыши», – ухмыльнулся Константин. – Если этот Гусев и убит, то не зря. Киллера я уложил, это точно, можешь не сомневаться. Он выбежал прямо на меня. А о судьбе Гусева мы сейчас узнаем, это не сложно.
Константин тут же достал из кармана сотовый телефон и набрал номер «Дежурной части» на РТР. Представившись соседом Гусева по дому, он сообщил дежурному корреспонденту, что у них прямо напротив подъезда произошло происшествие со стрельбой, в результате которого убит директор аэропорта «Шереметьево».
Как и предполагал Константин, его долго слушать не стали, а проворчав что-то по поводу маразма, в двух словах объяснили, что, во-первых, убит не Гусев, а нападавший на него человек, а во-вторых, на место происшествия съемочная группа уже выехала, а его попросили не мешать работать. Больше дежурный редактор Константину ничего не сказал, в трубке послышались сигналы отбоя.
Но больше ничего Константину и не нужно было, он узнал все, что хотел.
Сообщив обо всем, что удалось узнать, Макееву, он еще раз хлопнул его по плечу и потащил в ближайший ресторан. Макеев и в самом деле был несколько ошеломлен на его глазах вывернувшейся наизнанку ситуацией. Он машинально подчинялся Панфилову и следовал за ним.
Панфилов купил бутылку французского «Лагранжа», придирчиво осмотрел его со всех сторон, внимательно принюхался, попробовал на язык и объявил:
– Польша! Конечно, не Франция, но, по крайней мере, гораздо западнее Обнинска, в котором, как мне известно, производят фирменные якобы молдавские вина из спирта, красителей и ароматизаторов… Давай, Саша! В Польше, наконец, научились делать очень даже неплохие подделки под французов. Могу засвидетельствовать, что это намного лучше того польского «Наполеона», который я сам продавал в Запрудном лет восемь назад. То была вообще настойка на клопах, по-моему. И ничего, разошлась. Тогда из-за одних этикеток «Наполеон» брали, как жерех с голодухи – на окурки бросается, голый крючок готов сожрать.
Константин налил по большой рюмке коньяка и кивнул Макееву.
– С почином, Саша! – объявил он. – Пей! И рассказывай, как это ты выгнал на меня эту сволочь, да еще и приманку сумел сберечь?
Макеев выпил, зажмурился и посидел несколько секунд молча, смакуя вкус коньяка.
– Опоздал я, – сказал он. – Этот хмырь нас с тобой обдурил. Он прятался за каким-то заборчиком между двумя зданиями. Мы с тобой проглядели его, когда улицу осматривали. А заборчик этот в два раза ближе к подъезду Гусева, чем угол, на котором я торчал… Ну! Я стою спокойно, ни души на улице. Сегодня, думаю, опять спокойно все закончится. И вдруг вижу, как далеко впереди меня через забор перепрыгивает на улицу темная фигура в маске и с автоматом в руке. Я как раз в эту сторону смотрел, если бы отвернулся в этот момент, все, он бы свое дело сделал, я бы и среагировать не успел… А тут едва я увидел, что он меня опережает намного и уже метров десять ему остается до того места, с которого стрелять сможет, как я тут же вскинул пистолет и выпалил в белый свет, как в копеечку. Уверен был, что не попаду в него, поэтому даже целиться не стал, рассчитывал только подать сигнал охране, чтобы они его, значит, задержали… Но охрана и не подумала на него бросаться. Охранники первым делом сразу же после моего выстрела сбили Гусева с ног и повалились на него, а уже потом стали свои пушки по сторонам выставлять.
Макеев перевел дух и выразительно посмотрел на бутылку. Константин налил еще по полной рюмке.
– Он, видно, сразу сообразил, что назад, туда, откуда я в него стрелял, дороги нет, – продолжал Макеев. – Поэтому он ломанулся в другую сторону, прямо мимо охраны, которая еще не успела свои пистолеты поднять. Выпалил из своего автомата не целясь, только для того, чтобы охранники подольше голов не поднимали, и мимо «Мерседеса» – ходу в сторону Спиридоновки… До меня дошло, что охранники не знают, кто из нас пытался Гусева убить, – я или тот хмырь, который мимо них с автоматом пробежал. И погонится охрана за тем, кто ближе к ним окажется. К тому же я видел, как Гусев упал. Возможно, конечно, что он не ранен даже. Но в тот-то момент я этого не знал… Словом, я понял, что надо разворачивать оглобли на сто восемьдесят градусов и включать форсаж.
Макеев взял рюмку и опрокинул в рот. Панфилов поморщился.
– Ты коньяк как неразбавленный спирт пьешь, ей-богу! – возмутился он. – Хоть и польский, но требует к себе хотя бы небольшого уважения. Его надо медленно пить… Ну, по крайней мере, – спокойно, а не заливать в рот, как компот.
Макеев досадливо отмахнулся от его наставлений по этикету.
– Я и рванул оттуда на полном газу, – закончил он свой рассказ. – Беспокоился только, пока сюда добирался, не приключилось ли там с тобой каких-то непредвиденных обстоятельств, – ситуация-то все же нештатная, так сказать. Он же на тебя словно заяц из кустов выскочил.
– Что ж такого, что заяц! – возразил Константин. – Брали мы и зайцев, не особенно трудное это дело… Не волнуйся, я попал всего один раз, но этого оказалось достаточно. Правда, в лицо его теперь опознать невозможно, ну, это не проблема, опознают по отпечаткам пальцев. Он наверняка должен быть в их картотеке.
Константин налил еще коньяка и поднял свою рюмку.
– Я предлагаю выпить за нашего следующего, – сказал он, и поскольку Макеев молча пожал плечами в ответ, добавил: – Я еще не знаю его имени, но уже пью за него. От своей смерти он теперь уйти не сможет, потому что мы с тобой ей поможем. Это уже трое на одного – ему не устоять. А я… Я сейчас попробую представить, кого мы ликвидируем следующим…
Константин закрыл глаза и откинулся на спинку стула.
Он сидел так около трех минут, потом резко открыл глаза и сам весь встрепенулся.
Панфилов уже точно знал, кто станет их следующим объектом.
Глава 3
– Нам с тобой что нужно? – спрашивал Панфилов Макеева на следующее утро, когда оба, проспавшись, вновь вернулись к единственной занимающей теперь их умы теме. – Нам нужен шум вокруг нашей акции. Причем, любой шум. Нам-то с тобой, собственно, без разницы, где переполох случится, в криминальных кругах или в официальных, так сказать, верно? Лишь бы о наших делах все заговорили, рекламу нам создали. Иначе у нас ничего не выйдет. В идеале каждая наша ликвидация должна тут же становиться известна всей Москве, верно?
– Ну, верно, – кивнул хмурый Макеев, страдающий нестерпимой головной болью, но наотрез отказавшийся от предложения Панфилова руководствоваться гомеопатическим девизом «подобное лечится подобным» и применить в качестве лекарства тот же самый французский коньяк «Лагранж» польского производства.
