Константин освободил левую руку и прошел за перегородку. Он долго смывал с себя кровь, тер руку щетками, терками, намыливал ее еще и еще раз, стараясь освободиться от ощущения грязи на руках.
«Что же теперь делать? – думал Константин. – Что мне теперь делать?»
Конечно, не только что совершенное убийство беспокоило Константина. Убивал он и раньше, привык, потерял острое ощущение, которое когда-то возникало в нем, когда он отправлял своими руками человека на тот свет.
Но его план с изменением внешности рухнул. Как ему жить дальше, где искать покой и одиночество?
Глава 21
Жиган шатался по Москве, не находил себе в ней места. Мимо него пролетали автомобили, проходили прохожие, озабоченные своими повседневными делами, и никому до него не было дела в этом огромном городе.
Впрочем, наверное, он не прав. Скорее всего Лилия Николаевна не успокоится и продолжит свои попытки уничтожить Жигана. Да и Белоцерковский скоро придет в себя от испуга и снова начнет думать, как расправиться с Панфиловым.
Охота будет продолжаться. Она продолжается. Жиган не мог чувствовать себя дичью, жертвой, предназначенной к уничтожению. Это противоречило всему его восприятию жизни. Он любил жизнь, а вынужден был постоянно сталкиваться со смертью.
Константин сел на лавочку в сквере и бездумно уставился в ночное небо.
Он устал. Устал от постоянного напряжения, от убийств, которые он вынужден совершать против своего желания. Проклятая судьба! Почему он не может забыть обо всех своих врагах и просто выйти из драки?
Он не сразу заметил, как на лавочку рядом с ним сел парень, от которого разило перегаром так, что Константин поморщился.
– Папаша, дай закурить! – весело спросил парень, обхватывая Константина за плечи. – Курить охота – смерть! Выручай!
Панфилов достал пачку, протянул парню.
– Кури, – сказал он. – Что напился-то? С радости или с горя?
– Зачем? – удивился парень, прикуривая сигарету. – А я просто напился. Ни с радости, ни с горя. Так! Захотел и напился.
– Как это – захотел и напился? – не понял Константин. – Ты живой человек или нет? Ты жить по-человечески хочешь? Или только водку пьешь?
– Не-ет, – покачал головой парень. – Я водку не пью. Я пью только красное. Оно сразу по мозгам бьет. Зато потом держишься на ногах. Водка она, стерва, кова-арная! Она сначала ничего, за свою канает. А потом как вдарит, и с копыт долой. А тебе-то какое дело, что я пью? Ты как моя жена, в самом деле! «Что пил? С кем пил? На какие деньги пил?» Тебе-то не один хрен, что ли? Я не спрашиваю у тебя, какого хрена ты тут сидишь и ворон в небе высматриваешь? А ну, пошел на хер! Давай, давай, дядя… Быстро отсюда! Я отдыхать буду.
Константин уже пожалел, что завязал разговор с парнем. Тот, видно, рад был с кем-нибудь выяснить отношения. Вино играло в его организме и не могло успокоиться, толкало на подвиги, искало выход своей энергии.
Константин промолчал, надеясь, что парень утихомирится и спокойно уйдет своей дорогой. Но у того были другие намерения.
– Что? – Парень продолжал нести все подряд, что только приходило ему в голову. – Ты крутой, что ли? Ты вообще знаешь, с кем ты рядом сидишь? Ты Саньку не знаешь? Санька – это я!
Парень гордо посмотрел на Константина.
– А ты – говно! – рассердился он вдруг. – Ты не знаешь Саньку и думаешь, что ты крутой. Да я тебя сейчас, суку!
Константин знал, что у пьяных случается порой немотивированная агрессия, но не ждал со стороны парня нападения. Поэтому и не среагировал, когда парень ударил его в лицо кулаком. Удар был слабый, пьяный удар, но Константин не смог не ответить на прямое оскорбление.
Он поймал руку парня, занесенную для второго удара, и сделал резкое движение вниз, одновременно повернув ее на девяносто градусов. В плече у парня хрустнуло, и рука обвисла.
– О-о-о! – заорал парнь, вскакивая со скамейки. – Сука! Руку сломал! Больно!
– Не сломал, – сказал Константин, вставая со скамейки. – Обычный вывих. Протрезвеешь, в травмпункт обратишься, вправят без проблем.
Он достал сигарету, закурил.
– Давай, Саня! – бросил Жиган скрючившемуся от боли парню. – Отдыхай.
«И ночью при луне нет мне покоя!» – всплыла в памяти знакомая фраза.
Константин усмехнулся.
«Черт! Нет на небе никакой луны, – подумал он. – А почему-то кажется, что это про меня».
– И ночью при луне нет мне покоя! – произнес он вслух и пошел по улице, не зная, куда придет и зачем идет вообще.
* * *
Он прошатался по улицам до утра.
Вывеска райвоенкомата попалась ему на глаза случайно, просто возникла перед его взглядом и осталась в памяти. За нее и зацепилась мысль, которую Жиган не мог толком уловить, но которая обещала выход из ситуации, в которую его загнала жизнь.
И тут в его мозгу всплыло слово, которое сразу поставило все на свои места.
Чечня!
Вот самое подходящее для него место. Он прошел Афганистан. Он умеет убивать врага.
Чечня! Вот один из рассадников заразы, которой он заболел. Заразы смерти. Раз уж ему суждено убивать, так пусть его судьба окажется хоть как-то полезна России.
Константин даже повеселел, когда понял, где ему надо быть, чтобы обрести душевное равновесие и смысл жизни. Там, где враг перед тобой, где в руках у него автомат или граната, где его намерения ясны и он не притворяется другом.
Проблема только в одном – как туда попасть? Ехать вольным стрелком и начинать личную войну против Чечни? Глупо. Станешь врагом и для своих, и для чужих, опять будешь одиноким ожесточившимся на жизнь волком, за которым все охотятся и который вынужден убивать всех без разбору, чтобы самому остаться в живых.
Набор по контракту? Это именно то, что нужно. Правда, стоит ему появиться в военкомате и назвать свое имя, как он тут же окажется за решеткой. Что же делать? С изменением внешности не получилось. А неплохой был бы вариант. Обзавестись новым лицом, новыми документами и уехать воевать за Россию.
Может быть, это и наивно, но Константин устал от сложностей жизни, ему хотелось чего-нибудь простого и определенного. Может быть, он не умел жить? Может быть. Но жить так, как его к этому вынуждали, он не хотел.
«Стоп! – подумал он. – Если нельзя изменить лицо, то документы-то новые можно достать. В Москве это не проблема. Деньги пока еще есть. На то, чтобы купить новый паспорт и военный билет, хватит. Остается фотография… Ну, что ж, придется рискнуть. В конце концов, разве я не рискую, слоняясь по московским улицам? В любой момент меня могут опознать, и тогда опять все сначала – стрельба, погони, смерть… Осточертело мне все это».
