Маленький карт, качаясь и подпрыгивая, движется по тропинке, явно совершенно не приспособленной для транспортных средств. Вауну жарко, он измучен и голоден. Он никогда за всю жизнь столько не разговаривал, сколько по пути в Кешеликс. Теперь Йецер отправился вперед отчитаться перед Рокером, кем бы ни был этот Рокер, а Тэм сказал симу на стоянке, что Вауна никто больше не должен видеть, что и привело к этой зубодробительной поездке. Третий, лейтенант Хариз, вел торч, пока Тэм с Йецером допрашивали Вауна. Когда они прибыли, Хариз был отправлен в Хайпорт и теперь уже улетел.
По крайней мере Тэм перестал задавать вопросы. Ваун чувствовал себя выжатым как лимон. Даже хандра улетучилась; в нем ничего не осталось. Он может мстить Приору и матери, но что сделали Радж с Дайсом, чтобы заслужить такое предательство?
— Смотри!
Карт проносится, набирая скорость на ровном участке, по травянистой долине, и Тэм что-то показывает ему.
— Видишь эти развалины? Очень старые, доиндустриальные. Предполагается, что это место первой высадки с Эглица. Некие университетские типы хотели тут копать, но Рокер выволок их за уши.
Карт снова вползает в заросли, прежде чем Вауну удается понять, что он должен видеть.
— Сэр, кто такой Рокер? И это все принадлежит ему?
Тэм снова хихикает. Он изнурен, но теперь дружелюбен.
— Адмирал Рокер — мой босс, один из старших офицеров Патруля. Когда спейсеры получают свои флажки — звание коммодора — им предоставляются в пользование поместья. Те, кто продвигается, могут выбирать себе следующее, еще лучше, если хотят. Это основное средство мотивации в Патруле. Рокер либо умен, либо удачлив, потому что Вэлхэл считается самым лучшим. У самой Фрисд, адмиралиссимуса, имение хуже.
Ваун не все понимает. Пока он думает, задавать еще вопросы или не стоит, рядом с картом появляется опрятный, плавно скачущий сим. Ни один реальный мужик не смог бы трусить столь непринужденно в такой военной форме.
— Сэр, адмирал просит, чтобы вы прибыли в Кримплевую Беседку как можно скорее.
— Останови тогда эту дурацкую тарахтелку. Карт со свистом останавливается, и Тэм шаловливо улыбается Вауну.
— На своих доберемся быстрее. Я видел, как ты преподнес Йецеру урок бесчинства. Каков ты в беге?
— Хорош, — осторожно говорит Ваун. Он, наверное, неплох, ведь немалую часть своей жизни он провел, удирая от преследователей.
— Продемонстрируй!
Зубы Тэма блещут с вызовом.
— Можно снять ботинки?
Прежде чем они покинули Кешеликс, Вауну дали наспех помыться и выдали хорошую одежду, но ботинки — это нечто новое и не особо приятное.
Спейсер удивлен.
— Конечно. И соревнования будут честными, ладно? Не поддавайся, чтобы сделать мне приятное.
Ваун пожимает плечами и кивает. Победит ли он или проиграет сейчас, в конце концов он проиграет наверняка. Он стаскивает ботинки и вылезает из карта.
— Мы пойдем пешком, — говорит Тэм симу, вылезая, в свою очередь, из карта.
— Проследи, чтобы ни один из нас не заблудился. Готов, парнишка? Понеслись!
Ваун припускает по тропе. В голове туманные мысли о чудовищах, но сзади он слышит поступь спейсера, и ему кажется, что быть скормленным какому-нибудь жуткому чужеродному артефакту — не самая вероятная перспектива для него в настоящий момент. Потом, может быть. О «потом» он не думает, как и о унизительном возвращении в деревню. Или в лагеря.
На каменистых участках он сбавляет бег, а когда тропинка становится мягче — набирает скорость, петляет в высоком кустарнике, гнущемся под сочными малиновыми и белыми цветками. Запахов столько, что кружится голова… сияющий зелено-голубой морской пейзаж прекраснее, чем он когда-либо мог себе вообразить… плавучие бугорки растительности покрыты красными и розоватолиловыми цветами… скалистые пики гор поднимаются из джунглей. Он не слышит больше погони и оглядывается — никого в поле зрения. Скорее всего это искусная шутка, а Тэм комфортно едет сзади на карте, и от смеха у него отваливается высокообразованная голова. Ну, а Вауну больше нравится бежать и быть самому по себе.
Он достигает развилки, там стоит сим, указывающий направо. Ваун минует его, и он исчезает.
Хорошо поупражняться после четырех дней пребывания взаперти. Бустер плохая замена естественным вещам. Подъем становится круче, Ваун дышит тяжелее, рубашка и шорты липнут к телу… и он на финише. Он замирает перед странным зданием на прогалине, похожим на клетку, — фундамент и крыша, а стен почти нет, только колонны — прекрасный вид на залив и серебристый водопад, но кому может понадобиться здание ради одного только прекрасного вида? Внутри, развалившись в креслах перед каменным столом, едят офицер службы безопасности Йецер и еще какой-то мужчина. Больший стол позади них завален таким количеством еды, которого хватило бы на целую деревню. Они смотрят на него — Йецер с нескрываемой неприязнью, а второй — открыв от изумления рот.
Ваун, задыхаясь, указывает назад, туда, откуда он прибежал:
— Просто он…
— Да, мы знаем, — говорит тот, кто и есть, наверное, адмирал Рокер. Служба безопасности нам доложила.
Ваун видит, что Рокер еще здоровее Йецера, то есть он поистине огромен.
Это видно, поскольку на нем лишь яркие плавки и полотенце через плечо. На нем столько же волос, сколько на любом деревенском парне, и его волосы светлее, но он не слизняк с Дельты. У него не правильной формы лицо, выдающийся нос, очень длинная верхняя губа, и потом — мальчишек в деревне не кормят так, чтобы у них выросли такие мышцы. Однако в его взгляде есть нечто от Олмина, достаточно неприятное: упоение причиняемой болью. Поразительно голубые глаза.
Вауну не предложили сесть, и он стоит, дышит и истекает потом. Хочется пить.
Рокер приходит в себя. Не отводя глаз от Вауна, он сгребает что-то серебряной вилкой и заталкивает это в рот.
— Потрясающе! — Жевок. — Похожи, как два пипода. Этот, конечно, моложе. Жевок. — Ну, может быть, в вашем рассказе что-то и есть, охранник.
Он кривит верхнюю губу в некоем подобии улыбки, демонстрируя лошадиные зубы. У него странный гнусавый выговор. Он не нравится Вауну.
Йецер мрачно улыбается, не скрывая облегчения. Очевидно, появление Вауна сделало их разговор дружелюбнее.
— Та авалонская война? Не так давно прибыл корабль с Авалона.
— «Карина», сэр. В прошлом году. Блондин отрывает ломоть от рулета и говорит с Забитым ртом.
— Не помню никаких разговоров о войне. Йецер снова приходит в замешательство.
— Четырнадцать с половиной лет, сэр. На самом деле, мне кажется, что «Карине» понадобилось около пятнадцати. Может быть, когда она отправилась, война еще не началась. Люди тоже за это время забыли и, возможно, не догадываются, что мы можем этим заняться…
