Последняя фраза «смотрящего» вполне объясняла, почему Игорек не хотел выпивать. Выполняя поручение Михалюка, он подло шпионил за Цацей. Вспомнилось и другое: когда Зацаренный выезжал от лодочной станции, он видел, что Зондер кому-то названивал. Теперь стало ясно, кому…
– И что теперь? – Взглянув в худое и постное лицо Дяди Вани, похититель приготовился к самому худшему.
– Если я тебя так элементарно вычислил, то мусора вычислят и подавно! – последовало неожиданное.
– Давай я эту телку обратно отвезу… Ну, где взял, – несмело предложил Зацаренный и обозначил движение, чтобы закрыть люк погреба.
– Ну, ты и деби-ил… – с тяжестью танка давил «смотрящий». – Ну, ты и удро-ота… «Положь, где взял», что ли? Ладно. Расскажи лучше, что ты дальше делать собрался. Только честно. В глаза, в глаза мне смотри!
Гена понял: лучше сказать правду, дешевле выйдет. И хотя рассказ его прозвучал очень путанно, Дядя Ваня сразу уловил суть.
– Значит, решил сунуть девку в подвал, вернуться на Бобровицу, погужеваться там немного для понта, затем приехать сюда… А потом телку куда-нибудь за город перевезти?
– Да.
– Куда именно?
– В Ульяновку… Дачный поселок сразу за Седневом. У меня там дача от предков осталась.
– А потом? Выждать пару дней и зарядить папику отступного? Якобы от имени черножопых гастролеров? «Вах, мэнт поганый, доч хочэш получыт? Дэнги гоны!» Так, что ли?
Цаца пошевелил пепельными губами и протолкнул через горло:
– Да неужели бы я тебе не отстегнул!
– А я в этом не сомневаюсь… – медленно произнес Дядя Ваня. – И вообще, задумка мне твоя нравится… Особенно насчет «отстегнуть». Исполнение тоже ничего. Ты смотри – один справился. Чем ты ей так в голову дал?
– Да кастетом…
– Герой, ничего не скажешь. Вот и дальше один действуй. Только осторожно. Сейчас ты погрузишь телку в багажник «жигуля» и аккуратно отвезешь ее в свою Ульяновку. Сидишь там, не высовываешься и ждешь инструкций. Главное – чтобы девка потом не смогла тебя опознать. Все понятно?
– Все…
– Не вздумай дурить – я-то тебя проконтролирую. Да, и еще: вот, возьми… – с этими словами Михалюк протянул собеседнику старый потертый револьвер.
– К чему мне ствол?
– Время теперь неспокойное, – проскрипел «смотрящий». – Мало ли что… Лучше кастета. Осторожно там, не светись. Да, и еще: твой мобильник на Бобровице остался? Возьми у кого-нибудь из пацанов… У Жеки, например. Ведь у тебя в Ульяновке телефона-то нет. Да, вот тебе филки… На жрачку и на бензин…
…Выводя «жигуль» со двора, Цаца не знал, радоваться ему или печалиться.
С одной стороны, итоги неожиданного общения с Дядей Ваней можно было признать благополучными. Могущественный «смотрящий» не отправил отступника в подвал, не зарядил штрафных санкций и даже не дал «по ушам».
С другой стороны – Зацаренный вновь чувствовал себя марионеткой в татуированных руках блатного кукловода. «Сработать под себя» с похищением мусорской дочери не получалось. Более того, в случае провала Михалюк всегда мог бы умыть руки: мол, Цаца похищение от себя заряжал, так что все вопросы, товарищи следователи, ему и адресуйте…
– Суки вы, суки… – уныло сокрушался Гена, выезжая из частного сектора.
В этот момент он люто ненавидел всех и вся: и Мандавошку, сдавшую его «смотрящему», и Зондера, предательски шпионившего за ним на Бобровице, и Дядю Ваню с его нечеловеческой проницательностью…
И даже Таню Голенкову, бесчувственно лежавшую в багажнике «жигуля».
* * *
Съехав с асфальта, «Линкольн Навигатор» забухал упругими баллонами по рельефной брусчатке площади. Коробейник вел машину с нарочитой неторопливостью. Эдик, прикованный наручниками к дверце, понуро горбился рядом. Позади располагалась Наташа. Поглаживая забинтованную голову, она прожигала взглядом затылок мужа. Горячий накрашенный рот то и дело бормотал какие-то бессвязные ругательства. Фразы «козел вонючий» и «я ему всю свою жизнь посвятила» были в этом бормотании ключевыми.
Голенков не реагировал на обидные слова. Смежив веки, он лихорадочно размышлял: кинет его Коробейник или не кинет? Зыбкие обещания «спустить дело на тормозах» стали той самой спасительной соломинкой, в которую убийца вцепился мертвой хваткой. Вот и пришлось рассказать абсолютно все: и о подпольном монетном дворе, и о сейфе с медным штурвалом, и о странном радиозаводском микроавтобусе, появлявшемся во дворе «Золотого дракона» почти ежедневно… Ведь в случае возбуждения уголовного дела по сто пятой статье Эдику вряд ли бы когда-нибудь пригодились вьетнамские сокровища!
Милицейский полковник не спешил высказывать отношения к услышанному. Полученная информация требовала не только осмысления, но и проверки. Развалив свои необъятные телеса в лайковом кресле, Коробейник лишь изредка бросал на Эдика значительные взгляды. Наконец снизошел до успокоительного:
– Не ссы, не кину… Мы ведь нужны друг другу. Правда, Эдичка?
– Так уж и нужны!
– Я за свои слова отвечаю. Сейчас я, ты и Наташка идем к дежурному следователю прокуратуры. Наташка под мою диктовку в твоем присутствии пишет отказуху: мол, будучи в состоянии алкогольного опьянения и поддавшись эмоциям, оговорила тебя, в чем и кается. Была пьяная, пошла ночевать к подруге, поскользнулась на рельсах и едва не попала под поезд. Дело о покушении на убийство автоматически прекращается.
Мельком взглянув в зеркальце заднего вида, Голенков отметил, что на бледном лице Наташи задрожало негодование. Неожиданное соглашательство мужа с любовником не позволяло ей насладиться местью.
– А как же… – несмело начала она, однако Юрий Васильевич осадил ее резкой репликой:
– Мы же обо всем договорились! Тебе лучше что – опять мужа в тюрьму отправить и нищей остаться? Или всем нам из этой ситуации что-то выкрутить?
И – вытряхнул ее из разговора, словно крошку со стола.
– А потом что? – просипел Эдуард Иванович.
– Ты мне показываешь свой персональный Клондайк… То есть не твой, а покойных вьетнамцев. Я, в свою очередь, обещаю оформить узкоглазых как неизвестных. Ты возвращаешься в «Золотой дракон» и работаешь как ни в чем не бывало. А что тебе надо будет делать – потом расскажу…
– А что я должен буду делать?
– Если вьетнамцы клепали свои червонцы из радиолома… Почему бы и нам не попробовать? – с подкупающей прямолинейностью признался правоохранитель. – Вот ты мне в этом и поможешь. Посвящать в ситуацию людей посторонних, сам понимаешь… не хочется. А ты от меня вкруговую зависишь. Кстати, насчет того мужика с радиозавода… Ну, который на микроавтобусе по утрам приезжал. И что – после убийства вьетнамцев он больше не появлялся?
– Нет.
– А Хьен?
– Не знаю. И звонил ей, и домой приезжал, у узкоглазой прислуги справки наводил. Никто ничего не знает, – опустошенно признался Эдик. – Говорят – «не пьиезжала есьце наса Хьен»… Может, во Вьетнам свой свалила?
