По расчетам Бондарева, ударной дозы в триста граммов было достаточно, чтобы гостья физически не смогла передвигать ноги – даже если она будет порываться куда-то уйти. В его планы не входило, чтобы она ушла в ночную темноту. Вот если бы днем...
– Ну что – за все, что хорошо кончается! – подняв рюмку, наполненную благородной янтарной жидкостью, Бондарев подмигнул.
– Еще ничего не закончилось! – на удивление здраво напомнила Белкина. – Не удивлюсь, если через пять минут за окнами появится танк.
– Сейчас не девяносто третий год, чтобы танки по Москве катались... Тогда предлагаю выпить за твое здоровье... А также – за здоровье твоих многочисленных любовников.
Рюмки сошлись, но хрустальный звон прозвучал как-то минорно.
– Да нет у меня никаких любовников... к сожалению! – телеведущая залпом выпила и, зажевав сыром, пригорюнилась.
– Я знаю...
– А если знаешь – чего предлагать пить за их здоровье? Слушай, Бондарев, предлагаю стать любовником тебе. Место вакантно. Пока.
Клим удивленно вскинул брови.
– Прямо сейчас?
– А почему бы и нет? – Белкина выпрямилась, и ее острая грудь рельефно обозначилась под блузкой.
– Я подумаю... – ответил Клим уклончиво. – Секс в большом городе – это прежде всего бегство от одиночества. Не могу сказать, что я слишком одинок.
– Ты не эстет, Бондарев, – Тамара развернула плечи, и верхняя пуговичка блузки отскочила, покатившись по полу. – Нет в тебе настоящей страсти. Не ценишь ты хорошего отношения к себе.
– У тебя, как я понимаю, одна страсть... Работа на телевидении, борьба на идеологических фронтах, – осторожно напомнил хозяин. – Кстати, предлагаю выпить за твою работу. «Резонанс» – рейтинговая программа... Многие в Кремле одобряют.
– Это что – похвала такая? – скривилась Белкина, будто бы пила не чачу, а уксусную эссенцию.
– Простая констатация факта.
– Да в гробу я видела то Останкино! – с неожиданным остервенением выдохнула телеведущая «Резонанса». – Думаешь, все, что происходит на моей «кнопке», мне так нравится? Да у меня уже глаза от систематического вранья скошены! Впору к окулисту обращаться. Думаешь, я не знаю, как все эти дутые рейтинги лепятся? Думаешь, я не знаю, что обо мне в кулуарах говорят?! – Тамара выпила залпом и тут же потянулась за бутылкой. Налив себе и хозяину, она предложила третий тост: – А давай выпьем, чтобы все они передохли!
– Кто? – не понял Клим.
– Уроды... которые мешают нам жить.
– Тогда пусть каждый выпьет за гибель своих уродов, – хмыкнул хозяин дома.
Расчет Бондарева оказался точным: телеведущая «Резонанса» наконец успокоилась. То ли высокий градус виноградного спирта был тому причиной, то ли нервный запал склонной к алкоголизму женщины наконец-то закончился...
– Ну, все нормально? – улыбнулся Клим. – Остаешься?
– А сюда больше... никто не придет?
– Не придет. Если только шуметь не будешь. А если станешь скандалить – тут обязательно объявится маньяк. Знаешь – они такие!
Тамара заинтересованно взглянула на бутылку и с неожиданной трезвостью ответила:
– Хорошо, остаюсь. Я тебе доверяю.
Поднявшись из-за стола, хозяин гостеприимно продолжил:
– Вот тебе телевизор, вот компьютер, вот бар. Ванная, душ, холодильник на кухне и все остальное – в твоем распоряжении. Единственная просьба – не прикасайся к моим рыболовным снастям. И вообще ко всему, что касается рыбалки. А я отлучусь, как только светать начнет.
– Надолго?
– После обеда вернусь. Извини – дела!
Взяв телевизионный пульт, Белкина лениво защелкала кнопками и из всего богатства, которое предлагала антенна-сателлит на крыше бондаревского дома, остановилась почему-то на информационном канале «EuroNews».
Сразу же после сообщения об очередном взрыве в иракской столице и изменения мировых котировок на нефть диктор сообщил, что судебный процесс над российским олигархом Аркадием Холезиным начнется в самое ближайшее время. – ...однако российскому правосудию наверняка придется столкнуться со значительными сложностями, – продолжал диктор, когда в кадре появилось узнаваемое изображение Бутырской тюрьмы со стороны улицы Лесной. – Дело в том, что западноевропейские и американские инвесторы крупнейшей в России нефтедобывающей компании «Лукос» наверняка не согласятся с решением суда, которое фактически приведет к национализации, и будут оспаривать судебные иски в любых инстанциях, вплоть до Страсбурга...
Белкина почти по-хозяйски развалилась на тахте и, нацедив себе спиртного, как-то подозрительно посмотрела на Клима. Теперь она совершенно не походила на ту гневную фурию, которая во что бы то ни стало собиралась покидать дом глубоко за полночь...
Как справедливо понял проницательный Бондарев, вряд ли недопитая емкость чачи стала причиной резкого изменения в поведении гостьи. И наверняка – не интерес к «EuroNews»...
– Кстати, – лениво потянувшись, поинтересовалась Белкина, – какой сегодня день?
– Кажется, четверг, – Клим заглянул в настольный календарь. – Вернее, уже пятница, утро.
Быстро одевшись, Клим вышел из дому, закрыв за собой дверь на два поворота ключа. Стараясь не шуметь, он обошел вокруг дома и осторожно заглянул в окно кабинета. Тамара по-прежнему сидела на тахте, поджав ноги, и телевизор в углу продолжал что-то бубнить о Холезине и «Лукосе». Только теперь вместо телевизионного пульта в руках гостьи был мобильник, и она, невзирая на слишком уж позднее время, сосредоточенно набирала какой-то номер...
* * *
– ...Стоять! Лицом к стене, – привычно скомандовал конвоир, и бывший олигарх Аркадий Холезин, а ныне обитатель ИЗ № 77/2, более известного, как Бутырка, послушно положил руки на шершавую стену.
С мерзким металлическим скрежетом отъехала решетчатая дверь, именуемая тут «шлюзом». Длинный коридор, залитый мутно-желтым электричеством, упирался в точно такой же решетчатый «шлюз». Слева и справа рельефно вырисовывались тяжелые металлические двери с прямоугольниками «кормушек» и амбразурами «глазков». Конвоир поправил рацию и, легонько ткнув конвоируемого в спину, скомандовал:
– Вперед.
При всем своем желании Аркадий Холезин не мог пожаловаться на жизнь – если подобное утверждение вообще справедливо для подследственного. Бывший владелец «Лукоса», которого журнал «Форбс» в свое время называл самым богатым человеком России, обитал на так называемом «большом спецу», в камере «страховой медицины», более напоминающей средней руки санаторий, чем место, где содержатся граждане, мера пресечения которым изменена на «взятие под стражу».
Камера с евроремонтом предусматривала и холодильник, и телевизор со спутниковой антенной, и микроволновку, и индивидуальные душевые, и даже компьютеры. Передачи с воли принимались в почти неограниченном количестве. Все это удовольствие стоило тысячу рублей в сутки, которые вносились на законном основании – по безналу через кассу следственного изолятора, с обязательными квитанциями об оплате. А ведь денег, которые после всех судебно-налоговых изъятий еще оставались у опального нефтяного магната, наверняка бы хватило, чтобы построить вокруг Бутырки пятиметровый забор из чистого золота и взять на содержание все Управление исполнения наказаний – не говоря уже об МВД, ФСБ и прочих малопочтенных силовых структурах с трехбуквенными аббревиатурами.
