– И к тому же, если я не могу провести пару дней с любимой женщиной наедине, то, по крайней мере, хочу это сделать без большого скопления народа.
Титов нахмурился и молча отвернулся.
Через час Потапов с Титовым в сопровождении двух охранников уже стояли на перроне вокзала, наблюдая, как из одного из вагонов берлинского поезда выходят пассажиры.
Наконец из-за спины пожилого тучного мужчины, держащего в обеих руках чемоданы, Потапов увидел улыбающееся лицо Стрижаковой.
Едва ступив на перрон, Лера попрощалась с проводницей и, улыбаясь, направилась к шагнувшему ей навстречу Сергею. На ней были легкие светлые летние брюки и белая блузка. На плече висела черная дорожная сумка-книжка.
– Здравствуй, Сережа, – она обняла Потапова.
– Привет, дорогая, я очень скучал без тебя.
Потапов взял у Валерии дорожную сумку и передал ее одному из своих охранников. В этот момент Титов подошел к Валерии и, протянув руку, тоже поздоровался.
– Здравствуй, Лера, с приездом тебя.
– Привет, Костик, – весело ответила Валерия, чмокнув Титова в щеку.
– Все прошло хорошо? – спросил Потапов, когда они уже уселись в машину.
Улыбающаяся Валерия сразу посерьезнела и деловым тоном произнесла:
– Да, с немцами удалось договориться почти по всем пунктам, по-моему, они настроены и дальше с нами сотрудничать.
Потапов взял ее руку в свою ладонь и сказал:
– Давай о делах сегодня не будем, у меня для тебя небольшой сюрприз.
Валерия с некоторым удивлением посмотрела на него.
– Приятный? – переспросила она.
– Надеюсь, что да.
– Очень интересно, – оживилась Валерия, снова улыбнувшись.
Титов, сидевший на переднем сиденье, повернулся к Потапову и Валерии и со скептической улыбкой на лице произнес:
– Случилось страшное, это почти как революция.
– Что такое? – насторожилась Валерия.
– Наш шеф решил взять пару дней отпуска, – с пафосом высказал Титов, – более того, он хочет дать пару дней отпуска и тебе… Нет, нет на Канары вы, конечно же, не поедете, но пособирать грибы в одном из местных лесов вполне сможете.
– Это правда? – радостно спросила Валерия, переведя взгляд на Потапова.
– Да, конечно… Я же обещал тебе, – пожал плечами он.
– Еще полгода назад, – улыбнулась Валерия, – но, несмотря на это, я очень рада…
Глава 2
К трем часам ночи оргия, затеянная Багаем и Суриком в одном из частных домов в Заводском районе, окончательно прекратилась.
Багай, выпивший за время вечеринки не меньше литра водки, заснул прямо на проститутке, захрапев почти сразу, как только ему удалось после длительной скачки настичь свой оргазм.
Измочаленная ожесточенной сексуальной атакой проститутка, несмотря на мощный пресс девяностокилограммового багаевского тела и храп, разрывающий ей барабанные перепонки, также быстро заснула, но с застывшем на лице мученическим выражением.
Гарик, сорокалетний владелец дома, в котором проходила гулянка, рухнул прямо под стол, за которым сидел.
Две опытные проститутки еще в начале вечера поняли, что воскресить его увядшие после многолетнего пьянства чресла практически невозможно, и весь вечер лихо подливали лысому сухонькому Гарику водочку, надеясь, что зелье быстро сделает свое дело.
Однако именно здесь Гарик показал себя настоящим бойцом и сломался лишь на второй бутылке «Абсолюта».
Потеряв всякую возможность мыслить и ориентироваться в пространстве, он упал на пол и заснул.
Проститутки же отправились спать на стоящий рядом со столом свободный диван, предусмотрительно не взяв с собой Гарика, так как резонно боялись, что во сне тот может обмочиться.
Меньше всего повезло проститутке, ублажавшей Сурика, который потребовал, чтобы его погружение в сон сопровождалось ласковым, неэнергичным минетом. Подобные манипуляции его расслабляли и успокаивали. Эту страсть удовлетворяли, как правило, нанятые проститутки.
Вот и сегодня пухленькая светловолосая девушка, обхватив своим розовым ротиком слегка увядшую плоть утомленного Сурика, принялась ласкать его с размеренной жадностью, изредка помогая себе при этом руками.
Сурик откинулся на спинку кресла и, закрыв глаза, задремал с улыбкой на устах.
Через какое-то время Суриков вдруг почувствовал, что какие-то сильные цепкие руки схватили его сзади за горло и потянули назад. При этом он не чувствовал удушья, но тем не менее его охватило состояние растерянности и страха.
Он чувствовал, что находится рядом со смертельной опасностью, однако с удивлением осознал, что почти не может сопротивляться этому.
Враг все тянул его назад к полу, периодически в Сурике просыпались какие-то силы и он пытался сопротивляться рукам своего врага, напрягаясь и утягивая их в обратную сторону.
В этот момент хватка соперника ослабевала, руки, сжимающие шею Сурика, становились почти ласковыми.
Но как только порыв Сурика ослабевал, соперник снова тянул его с возросшей силой назад.
Сурик понимал, что, если поддастся этой силе, он умрет, но при этом явственно осознавал, что собственных сил для сопротивления у него почти не осталось.
В момент, когда руки сжались с особой силой, по телу Сурика словно пробежала нервная дрожь, спина его выгнулась, а из пересохшего рта вылетел короткий крик отчаяния:
– Нет!
Сурик очнулся и рывком сел в кресле вертикально. Руки его тряслись, рубашка намокла от липкого пота.
В первые же несколько секунд после кошмарного сна он понял, в чем причина столь страшного душевного и физического дискомфорта – проститутка заснула на «боевом» посту.
При этом она, положив голову на бедро Сурика, крепко ухватилась рукой и ртом за его сильно затвердевший член. Засыпая, она сползала все ниже и ниже, утягивая его восставшую плоть к полу.
– У-у-у, блядюга! – яростно прорычал Сурик и отвесил проститутке здоровенную затрещину, от которой она рухнула на пол, спросонья не сразу поняв, что с ней произошло.
Но, разобравшись, в чем причина негодования клиента, она тут же припала к его чреслам, как голодный ребенок хватает грудь матери, полную питательного молока.
Сурик облегченно выдохнул и снова откинулся на спинку кресла, стараясь успокоить свою возбужденную нервную систему.
– Вот сука, – прошептал он, – чуть до сердечного приступа не довела.
Сурик, скосив взгляд, с неприязнью посмотрел на неловкую спросонья проститутку. Неожиданно он со злостью схватил ее за волосы и отшвырнул в сторону.
– Пошла вон, дура!
