— Жива, — кивнул Дронго, — только потеряла сознание. Лучше
не стойте над ней. Ей нужно больше воздуха.
Ратушинский сразу сделал шаг в сторону. Дронго внимательно
смотрел на Майю Александровну. Даже мужчины не всегда выдерживают зрелище
смерти, что уж говорить о женщинах.
— У нее больное сердце, — взволнованно пояснил Борис
Алексеевич. — Может, перенесем ее в спальню?
— Подождите, — вмешалась Евгения Алексеевна.
Кажется только сейчас она вспомнила о своей профессии.
Шагнув к Майе Александровне, она пощупала пульс и удовлетворенно кивнула:
— Вы правы, она жива, только потеряла сознание.
Затем Евгения Алексеевна подошла к лежащему Денисенко.
Прощупав пульс, она поднялась.
— Может, вызвать врача, «скорую»? — предложил Борис
Алексеевич.
— Поздно, — строго ответила его сестра.
— Врачи здесь уже не помогут. У него произошел либо
мгновенный паралич дыхательных путей, либо обширный инфаркт. Врачи ему уже не
помогут. Мне очень жаль, Инна, но это правда.
— Все равно нужно вызвать «скорую помощь», — не согласился
Борис Алексеевич.
Он достал мобильный телефон и набрал номер трясущимися
руками.
— Алло! — закричал он.
— «Скорая помощь»? Алло! С кем я говорю? Черт вас возьми!
Мне нужно срочно вызвать «скорую». Адрес я вам сейчас скажу. Что? Нет, не в
городе? Когда приедете? Черт вас всех побери!
Он убрал аппарат и бросился к выходу.
— Катя! — закричал он срывающимся голосом.
— Крикните охранников и пусть они срочно вызовут «скорую».
Быстрее, быстрее! Они знают, где здесь ближайшая больница.
Несчастная пожилая женщина, и без того напуганная, успела
только заглянуть в гостиную и, всплеснув руками, побежала к охранникам.
— Ему уже ничем не поможешь, — уверенно сказала Евгения
Алексеевна. — Здесь можно разобраться и без «скорой». А Майю нужно отнести
наверх. Пусть лучше лежит на кровати. У нее обморок.
— Давайте сначала перенесем на диван господина Денисенко, —
предложил Дронго.
Мужчины подняли тело и перенесли на диван. Вейдеманис помог
подняться жене Денисенко и усадил ее на стул так, чтобы она была рядом с телом
супруга.
Вернулась кухарка. Она успела сказать охранникам о
случившейся трагедии, и вместе с ней вбежали сразу двое молодых людей. Они
спросили у Бориса Алексеевича, чем могут помочь.
— Вызовите врачей! — крикнул им Ратушинский.
— И больше никого сюда не пускайте. Помогите, нам перенести
мою жену на второй этаж.
Охранники бережно подняли женщину и понесли к лестнице.
Дронго и Ратушинский помогали охранникам. Вчетвером они, осторожно ступая,
поднялись на второй этаж.
— Катя! — крикнул Борис Алексеевич кухарке. Откройте дверь
в спальню.
Кухарка, что-то бормоча, бросилась к лестнице. Майю
Александровну положили на кровать.
Дронго огляделся. Спальня была довольно большая. Зеркало,
вместительный резной шкаф, тумбочка, небольшой пуфик. И полутораспальная
кровать. Достаточно было одного взгляда, чтобы понять: в этой спальне хозяйка
дома обычно бывала одна. Борис Алексеевич явно ночевал в другом месте.
Дронго, чтобы не мешать Ратушинскому и кухарке, вышел из
спальни. За ним последовали охранники. Они побежали по лестнице, очевидно,
спеша рассказать другим сотрудникам охраны поселка о случившейся трагедии.
Дронго пошел по коридору. Дверь одной из комнат была
приоткрыта. Дронго заглянул внутрь. Застеленная двуспальная кровать, красивый
ковер, две тумбочки. В этой комнате наверняка останавливались гости или дети
Ратушинских, когда приезжали на дачу. Странно, что спальни хозяина дома не было
рядом со спальней его супруги. Может быть, Юлия права, и Ратушинские
действительно супруги лишь формально? Хотя наличие разных спальных комнат еще
ни о чем не говорит. У богатых свои причуды, и в некоторых семьях считается
нормальным, если у мужа с женой разные спальни. Дронго подумал, что и сам
предпочитает ночью оставаться один. И даже когда приезжает к Джил, они не
всегда спят вместе. Он вообще любит быть один. Но ведь Борис Алексеевич только
вчера рассказывал, с каким трудом он добивался благосклонности своей супруги.
Дронго спустился в гостиную. Рядом с телом покойного сидела
словно почерневшая от горя Инна Денисенко. Евгения Алексеевна сидела в кресле,
было видно, как она потрясена. Молоков разместился рядом. Юлия сидела в углу с
отсутствующим видом. Оправившись от шока, она смотрела на всех настороженным,
внимательным взглядом.
Когда Дронго вошел в гостиную, Инна даже не обернулась в его
сторону. Она продолжала пристально смотреть на своего погибшего мужа. Дронго
сел, не проронив ни слова. Молчание длилось долго. Наконец Молоков не выдержал.
— Нужно позвонить в милицию… — неуверенно произнес он.
Увидев грозный взгляд, который метнула в него супруга, он
осекся.
По лестнице грузно спускался Ратушинский. Он был растерян,
лицо покрылось красными пятнами. Он все время поправлял очки, словно они были
ему велики и могли упасть. Войдя в гостиную и оглядев присутствующих, Борис
Алексеевич произнес:
— Вот так…
После этого он прошел к своему месту и протянул руку, чтобы
взять бокал с оставшимся коньяком. Но в этот момент его руку перехватил Дронго.
— Не трогайте коньяк, — негромко сказал он.
Ратушинский взглянул на бокал, потом на Дронго и осторожно
опустил бокал на столик.
— Вы думаете… — начал он.
— Да, — перебил его Дронго.
— Я уверен в этом. Поэтому сядьте и ничего не трогайте.
Борис Алексеевич тяжело опустился на стул. Затем спросил:
— Значит, по-вашему, здесь произошло убийство?
— Не сомневаюсь, — ответил Дронго. Хотя у господина
Денисенко мог быть сердечный приступ. Скажите, Инна, у него было больное
сердце?
— Что? — спросила женщина.
Она, очевидно, не слышала их разговора.
— У него было больное сердце? — повторил Дронго.
— Почему — было? — горько спросила женщина. — Почему было?
— У него было нормальное сердце, — вмешался Борис
Алексеевич. Язва действительно была. По-моему, у всех творческих людей бывает
эта болезнь.
Он посмотрел на сестру.
— Ненормированный рабочий день, питание всухомятку, кофе,
сигареты, стрессы, — подтвердила она, — все это провоцирует обострение язвы.
