— Типичное отравление — пробормотал следователь и вновь
взглянул на Бориса Алексеевича.
Тот побагровел, нервно поправил очки, но промолчал.
— Это был яд, — уверенно произнес один из экспертов, мужчина
лет тридцати пяти, шатен с растрепанными волосами. Он все время пытался их
пригладить. Похоже, эксперт спал в дежурной части, когда его разбудили, чтобы
срочно выехать на место происшествия. Поэтому у него было помятое лицо в
«шрамах» от подушки.
— Точно установили? — грустно спросил следователь.
Если бы Денисенко внезапно умер от инфаркта, все было бы
просто. Можно было бы составить протокол, получить на следующий день акт с
результатами вскрытия тела и закрыть дело. Но теперь нужно было возбуждать
уголовное дело по факту убийства. И самому тянуть его. К тому же, следователь
понимал, что дело это неблагодарное, так как хорошо знал, кто живет в этом
поселке и какими возможностями располагают эти люди для оказания давления на
прокуратуру.
— Точно, — подтвердил эксперт.
— В коньяке убитого мы обнаружили яд. Не знаю, какой именно,
но мы это быстро выясним в нашей лаборатории.
— А второй бокал? — быстро спросил следователь. — Тот,
который разбился?
— Он чист, — ответил эксперт.
— Пролился хороший французский коньяк. Но яда в нем не было,
это точно. Хотя все равно образцы жидкости мы направим на экспертизу. И бутылку
тоже возьмем, — кивком показал он на большую пузатую бутылку.
— Значит, потерпевший выпил коньяк из этого бокала и сразу
умер, — продолжал следователь, обращаясь к Ратушинскому и Дронго. —
Вы можете объяснить, почему оказались здесь в такой момент?
— Меня пригласил на ужин хозяин дома, — ответил Дронго.
Меня и моего напарника.
Он видел, как нервничает Борис Алексеевич, решил, что не
следует распространяться об истинных причинах своего визита.
— На ужин, — задумчиво повторил следователь.
— Его вы тоже пригласили на ужин? — спросил он, указывая на
умершего.
— Наши жены работают в одном институте, пояснил Ратушинский.
— Мне кажется оскорбительной ваша манера подозревать меня и
всех моих гостей.
— Тогда кто же его отравил? — спросил следователь.
— Святой дух?
— Не совсем, — ответил Дронго.
— Мне кажется, вы допускаете элементарную ошибку, не
разобравшись, в чем дело, вы начинаете подозревать всех присутствующих. А я
убежден, что Денисенко никто не хотел убивать и его смерть абсолютная
случайность.
— Ему случайно положили в бокал яд? — насмешливо спросил следователь.
— Это ничего не меняет. Думаю, что…
— Меняет;— уверенно перебил его Дронго.
— Дело в том, что бокал, из которого пил погибший, был не
его.
— Как это — не его? — потер переносицу следователь.
— О чем вы говорите? Он не пил из этого бокала?
— Пил. Но это был не его бокал, — пояснил Дронго.
— Его бокал разбился за несколько секунд до этого. Дело в
том, что не успели мы пригубить коньяк, как с кухни раздался громкий звук
бьющейся посуды. Мы все поспешили туда, чтобы выяснить, чем можно помочь. Когда
мы возвращались на свои места, господин Молоков неловко задел бокал господина
Денисенко. Сосуд упал на пол и разбился. Вы слышали, что сказал эксперт: в
бокале господина Денисенко был чистый коньяк. Когда господин Ратушинский
предложил тост за женщин, жена погибшего разрешила ему взять свой бокал. Он
поднял бокал супруги, сделал несколько глотков — и умер.
— Это меняет дело, — задумчиво произнес следователь.
— Получается, что хотели убить его жену. Нужно ее допросить.
— Не в таком состоянии, — возразил Дронго.
— Лучше отправьте к ней врачей. Пока она держится, но,
боюсь, у нее вот-вот начнется истерика. Поверьте, сейчас она не сможет
адекватно отвечать на ваши вопросы. Она почти невменяема. Только что у нее на
глазах погиб муж, а затем она узнает, что отрава была предназначена ей. Затем
теряет сознание ее подруга, хозяйка дома. Мне кажется, переживаний более чем
достаточно. Хотя бы на этот день.
— Ладно, — согласился следователь, — пусть будет по-вашему.
Но мне все равно нужно оформить протоколы допросов свидетелей. Хотя бы завтра
утром. Придется заново беседовать с каждым из вас.
— Наверное, — согласился Дронго.
Он смотрел на экспертов, которые заканчивали свою работу.
— Все-таки это отравление? — спросил он.
— Да, — кивнул эксперт с взлохмаченной головой, — точно так.
Дронго и Ратушинский вышли из гостиной.
— Вы правильно сделали, что ничего ему не сказали, —
взволнованно произнес Борис Алексеевич, — ему незачем знать, зачем вы сюда
приехали. И никому не нужно знать.
— Лучше предупредите семью своей сестры и свою секретаршу —
напомнил Дронго. — И не нужно заранее никого подозревать.
Борис Алексеевич поправил очки и посмотрел на своего
собеседника.
— Вы имеете в виду Юлию? — спросил он.
— И ее тоже, — ответил Дронго.
— Не делайте поспешных выводов. Успокойтесь и возьмите себя
в руки. Сейчас уже поздно, и, боюсь, следователь нас не скоро отпустит. Он,
кажется, не рад, что эксперты подтвердили мою версию. Сегодня я уже не смогу
нормально ни с кем поговорить. Но завтра днем я хочу осмотреть вашу квартиру,
побывать у вас на работе и встретиться с Инной Денисенко — с ней я еще не успел
поговорить.
— Надо узнать, когда будут похороны, — сказал Борис
Алексеевич.
— Я возьму на себя все расходы.
— Сначала тело отправят в морг на вскрытие. Потом должен
быть подписан протокол. Это займет два-три дня, не меньше.
— Чтобы его тело вскрывали, нужно согласие родственников, а
Инна никогда его не даст.
— Не хочу вас огорчать, но согласия в данном случае никто не
спросит. Произошло убийство, и следователь обязан провести надлежащие
следственные действия. Тело заберут в морг для судмедэкспертизы, и его жена не
имеет права возражать. Тем более, что она одна из подозреваемых.
— Инна тоже?! — изумился Борис Алексеевич.
— Вы думаете, что она отравила своего мужа?
— Я пока ничего не думаю. Но ведь он погиб, выпив из ее
бокала. Она же сама сказала это. Получается, что только у нее была возможность
незаметно подложить яд в свой бокал, а затем дать его мужу. Кстати, по
статистике, чаще всего травят своих мужей именно любящие жены. Может, она
узнала, как Михаил Денисенко обошелся с вашей секретаршей во время записи
передачи и решила восстановить справедливость?
