— Почему же он не подозревал ее до вчерашнего дня? спросил
Вейдеманис.
— Было бы естественно подозревать свою секретаршу. Но он
говорил, что не подозревает ее именно потому, что она работает у него. Он
сказал, что она имела доступ к документам, которые были гораздо важнее
пропавших бумаг.
— Верно, — согласился Дронго. Но теперь он изменил свое
мнение. Вспомни, как было дело. Перед тем как мы вместе выпили, она вышла из
гостиной и вернулась незадолго до момента гибели Денисенко.
— Ты думаешь, она убийца?
— Пока у меня нет никаких оснований. Но после вчерашнего
случая Ратушинский изменил свое отношение к ней. Резко изменил. И я хочу
знать, почему. Завтра днем я встречаюсь с Майей Александровной на их даче.
Поэтому утром у тебя будут конкретные поручения. Ты, Эдгар, проверишь еще раз
информацию по документам, опубликованным Лисичкиным. Просмотри его прежние
материалы, сравни их. Не было ли здесь тенденциозности, одностороннего
изложения фактов? Может, кто-то пытался подставить таким образом Ратушинского.
Или, наоборот, статья была слишком мягкой и явилась лишь громоотводом для
Ратушинского. Может, он был заинтересован в появлении такой статьи. Хотя я не
думаю… Я ее читал. Слишком неприятные обвинения были в ней выдвинуты против
Бориса Алексеевича. Но ты сравни статью с другими материалами Лисичкина. В том
числе и написанными перед смертью.
— Я поработаю на компьютере, — кивнул Эдгар.
— А ты, Леонид, отправишься завтра на телевидение. В субботу
там полно народу. Постарайся узнать про ток-шоу, в котором принимала участие
Юлия Геллер. Мне нужно знать, что там произошло. Желательно с подробностями. Ты
меня понимаешь? И узнай, не готовил ли Денисенко какой-нибудь репортаж,
связанный с поставками оружия. Сумеешь пройти на телевидение? Учти, это
режимный объект.
— Сумею, — уверенно сказал Кружков. — Сделаю себе фальшивый
пропуск на имя Денисенко и расскажу всем, что я младший брат погибшего. Сегодня
по всем программам сообщали о его смерти. Уверен, меня не станут тщательно
проверять.
Дронго взглянул на Вейдеманиса и развел руками:
— Ты только посмотри, во что превратился наш Леня!
— «С кем поведешься от того и наберешься», — процитировал Эдгар.
— Спасибо, — кивнул Дронго, — значит, я учу вас быть
циниками.
— Не ты.
Эдгар закашлялся, и Кружков быстро налил ему воды.
Вейдеманис выпил и кивком поблагодарил его.
— Не ты, — снова сказал он, чуть отдышавшись. — Сама жизнь
делает всех нас циниками. И поэтому не удивляйся тому, что происходит с Леней.
Что ты собираешься делать завтра утром — до того как поедешь к Ратушинским на
дачу?
— Постараюсь встретиться с Юлией и поговорить, — сказал
Дронго.
В этот момент он не мог себе представить, что разговор с
молодой женщиной произойдет гораздо раньше.
Телефонный звонок раздался, когда он читал книгу. Это был
любимый им Теодор Моммзен, его захватывающая «История Рима». Дронго часто думал
о том, что две тысячи лет назад римляне попытались создать гармоничное
общество. Понятные законы, цивилизация без границ, господство латинского языка,
подъем экономики и культуры, единая валюта. После нескольких сотен лет
относительной гармонии наступил хаос феодализма. Варвары разграбили и разрушили
дряхлеющую цивилизацию. Полторы тысячи лет продолжались попытки воссоздания
подобной империи, и только в конце двадцатого века с введением единой
экономической, таможенной и пограничной зоны, с обретением единой валюты страны
Западной Европы начали формировать новую цивилизацию, прообраз будущего мира,
но уже на другой основе.
Дронго недовольно поднял голову, услышав как включился
автоответчик. После длинного гудка автоответчика позвонивший должен был
наговорить свой текст. Но неизвестный дал отбой. Затем снова раздался звонок и
включился автоответчик. И снова звонивший не стал ничего говорить. Минут через
тридцать позвонили снова. На этот раз после слов автоответчика наступило
недолгое молчание, Затем женский голос нерешительно произнес
— Извините, что я вас беспокою дома. Но у меня есть только
ваш домашний телефон. Если вы дома, может быть, вы разрешите мне подняться? Я
нахожусь рядом с вашим домом, но охранники меня не пропустят без вашего
разрешения.
Дронго узнал голос Юлии. Конечно, у нее был номер его
домашнего телефона. Ведь она искала его для своего патрона. «Интересно, зачем
она пришла?»— подумал Дронго. Беседовать с ней ему было интересно. Молодая
женщина, учившаяся на психолога, умела вести разговор и тонко чувствовала
подтексты, Он взял трубку и поздоровался:
Добрый вечер, Юлия. Мне приятно, что приехали. Я скажу
охранникам, чтобы вас пропустили. Они вам скажут номер моей квартиры.
Дронго жил в одном из тех новых домов, была своя охрана. Это
было удобно с точки зрения безопасности. Не нужно было опасаться, что в
подъезде могут напасть неизвестные или квартиру вскроют в отсутствие хозяина.
Через две минуты Юлия позвонила в дверь. Включив камеру, он
убедился, что это именно она, и открыл дверь. Юлия стояла на пороге в мокром
плаще, с зонтиком в руках.
— Извините, — сказала она, — наверное, я поступила
неправильно, но мне нужно с вами поговорить.
— Входите, — разрешил Дронго, — и снимайте плащ. Кажется, на
улице сильный дождь? Пойдемте на кухню, я угощу вас кофе. Или вы любите чай?
— Мне все равно, — сказала она, улыбнувшись, — но лучше
кофе.
— Я так и думал, — несколько уныло произнес он.
По мнению Дронго, все человечество делилось на две категории
— любителей чая и любителей кофе. Дронго предпочитал чай. Без него он не мыслил
ни работы, ни ночных бдений за компьютером. Чай был единственным наркотиком,
который подстегивал его воображение. Спиртным он не злоупотреблял, хотя любил
хорошее вино, а наркотики вызывали у него отвращение. Что касается сигарет, то
по непонятной закономерности или случаю, который иногда довлеет над человеком,
он за всю свою жизнь не выкурил ни единой сигареты. Его раздражал табачный дым,
к тому же отец, который был для него кумиром и лучшим другом, не курил.
Поэтому сигареты и сигары были для Дронго табу. Даже в студенческие годы он был
одним из немногих, кто полностью отказался от никотина.
Юлия сняла плащ и поставила в угол свой зонтик. Сегодня на
ней был костюм-двойка вишневого цвета в полоску. Строгий приталенный пиджак и
юбка чуть выше колен. Он невольно залюбовался ее красивыми, стройными
ногами,хотя отя он всегда полагал, что главное в любой женщине — ее глаза, тем
не менее, на красивые ноги смотреть было приятно. Кажется, это отметил
бельгийский писатель Боон, сказав, что любой мужчина на вопрос, что ему
нравится в женщине, ответит, что душа, а сам немедленно посмотрит на ноги.
