— Поэтому он меня и уволил? — с вызовом спросила она.
— Не уволил. Насколько я осведомлен, вы переведены в другой
отдел.
— Значит, вы уже обо всем знаете. Он вам рассказал? Почему
он так со мной поступил? Неужели ему не стыдно?
— Не знаю. Стыд относится к категории нравственных
ценностей. А с этим богатством у Бориса Алексеевича есть определенные
трудности. Нравственные ценности нельзя конвертировать в другую валюту. Они
нарабатываются годами — чувство собственного достоинства, порядочность, честь.
Боюсь, что это забытые слова для бизнесменов его уровня.
— Мне от этого не легче, — горько сказала она.
— Понимаю. Если я сейчас скажу гадость вы меня извините?
— А вы заранее предупреждаете об этом? — усмехнулась она.
— Говорите. Постараюсь не обидеться. Хотя не представляю,
какую «гадость» вы мне можете сказать. Вы не из тех, способен обидеть женщину.
Это же сразу видно.
— И тем не менее, я извинился. Вы ведь встречались с Борисом
Алексеевичем!
— Да, — спокойно подтвердила она, — я об этом сама вам
говорила,
— И потом встречи прекратились, — продолжал Дронго, глядя ей
в глаза.
— И мне кажется, я догадываюсь, почему.
— А разве он вам не сказал? — презрительно прищурившись,
спросила она. — Он считал, что я хотела от него ребенка. А я лишь пыталась дать
ему полноту ощущений.
Очень интересно, — иронически заметил Дронго, но мне
кажется, что истинная причина в другом. В постели вы были слишком разными
людьми. Ему нужна была другая женщина. Другого типа. Хотя вы его возбуждали, но
часто с вами встречаться он не захотел. Во-первых, пресыщение. Такие люди не
встречаются с одной и той же женщиной подолгу. Во-вторых, соответствие ваших
запросов. Я прав?
Когда Юлия нервничала, она чуть прикусывала губу,он заметил
это еще при первой встрече. Вот и сейчас она с силой потушила сигарету и
прикусила губу.
— Вам не кажется, что это не совсем прилично — спрашивать о
таких вещах? — наконец выдавила из себя Юлия.
— Кажется, — кивнул Дронго, — поэтому я заранее извинился.
Но вы не ответили на мой вопрос. Я прав или не прав?
— Возможно, правы, — сказала она, чуть нахмурившись, и,
достав третью сигарету, попросила: — Можно мне еще кофе?
— Кофе можно, — кивнул Дронго, — а курить больше не нужно.
Это же очень вредно — так много курить.
— Хотите меня перевоспитать? — усмехнулась она, но все-таки
вложила сигарету в пачку.
— Нет, не хочу. Просто вы дымите, как паровоз, и у меня весь
дом будет пропитан табачным запахом, а я этого не люблю.
Она не смогла удержаться от печальной улыбки:
— Вы не очень любезный хозяин.
— Начнем с того, что вы — непрошенный гость, парировал
Дронго, и значит, у меня есть все законные основания дать вам понять, как
нехорошо тревожить людей, врываясь к ним в дом. Во-вторых, вы пришли ко мне с
конкретным делом, о котором вот уже полчаса бойтесь заговорить. Я не могу
тратить на каждого гостя по часу своего времени.
Он налил ей вторую чашку кофе, а себе чаю.
— Вы правы, — немного взволнованно сказала она. — Мне
кажется, что вы можете убедить Бориса Алексеевича изменить свое решение. Свое
отношение ко мне. Я думаю, что после смерти Михаила Денисенко он начал
подозревать именно меня.
—В чем подозревать?
В убийстве. И в краже документов, она все-таки достала
третью сигарету, и он не стал возражать, когда она закурила.
Я могу понять его сомнения, — мрачно продолжала Юлия. — Сам
он не мог передать документы Лисичкину, значит, остается шесть Человек. Но
после смерти Михаила Денисенко все поменялось. Теперь отпадает его жена. Отдает
и Майя Александровна, которая потеряла сознание при известии о смерти
Денисенко.
Значит, единственной подозреваемой оказываюсь я.
Она замолчала и взглянула на Дронго, словно ожидая поддержки
с его стороны. Но Дронго молчал.
— Он всегда был со мной обходителен, — призналась Юлия, а
вчера даже не дал машину, чтобы я могла уехать. И я видела, как он на меня
смотрит. Видимо, считает, что это я убила Денисенко из-за этой дурацкой ошибки
на телевидении.
— Какой ошибки? — спросил Дронго.
Ему не хотелось, чтобы она знала о рассказах Ратушинского.
— Михаил искал психологов для участия в ток-шоу, — объяснила
она, — туда пригласили лучших специалистов из МГУ, из академических институтов.
Там был и мой руководитель — профессор Лавочкин. Но в условиях задачи, которую
мне дали, была ошибка. Мне дали неверный вариант для решения. Я, конечно, сразу
засыпалась. Потом Денисенко и его команда долго извинялись. А на следующий день
я узнала, что это было сделано специально. Представляете, какая гадость? Нас
специально «срезали», чтобы прошли нужные им люди. Это же отвратительно!
— Меня поражает, что вы собираетесь работать в такой
деликатной сфере, как психология, а сами доверяете нашему телевидению, —
ответил Дронго. Неужели вы действительно полагаете, что все эти лотереи,
рулетки, другие игры нельзя организовать так, чтобы добиться нужного результата
и отобрать нужных им игроков. Даже в большом спорте уже практикуются подобные
методы. Неужели это вас удивляет?
Омерзительно, — поморщилась она. Но Денисенко обязан был
меня предупредить. Я его об этом просила. Он мог просто не приглашать меня на
игру. Порядочный человек должен был поступить именно так. А он меня подставил.
Ненавижу всех этих журналистов, ради красного словца не пожалеют и отца. Это
про них.
Вы знали Лисичкина?
Она взглянула на Дронго и нахмурилась.
— Вы тоже считаете, что это я украла и выдала документы, а
потом убила Денисенко, который меня подставил?
— Я так не думаю, — мягко сказал он, и пока занят поисками
виновника трагедии.
— Я не брала документы и не убивала Денисенко. Это просто
какой-то бред. И я не знала Лисичкина… Иногда, правда, читала его статьи.
Статьи были неплохие, но лично знакомы мы не были.
— И тем не менее, вы не любите всех журналистов, — напомнил
Дронго.
— Терпеть не могу, — повторила она убежденно.
— Можно еще вопрос из разряда неприятных?
— Давайте, — согласилась Юлия.
— Вы уже сказали мне столько неприятного…
— Только начал, — любезно сообщил Дронго.
— Скажите, у вас были близкие отношения с Михаилом
Денисенко?
