— Не спешите, — попросил Дронго.
— Значит, вы были дома с супругой, когда приехала ваша
сестра с мужем. Верно?
Эдгар Вейдеманис делал отметки в своем блокноте.
— Вы сказали, что потом приехала другая пара. Кто это пара?
— Миша Денисенко и его супруга. Вы вероятно иногда
встречаете его фамилию среди режиссеров популярных телевизионных передач. Он
работает на телевидении.
— Он журналист? — уточнил Вейдеманис, впервые подав голос.
Ратушинский нахмурился, услышав его хриплый шепот.
— Почему вы так разговариваете? — спросил он. — Что с вашим
голосом?
—У господина Вейдеманиса удалена часть легкого, — пояснил
Дронго. — Значит, ваш гость был режиссером?
— Почему был? Он и сейчас режиссер, — возразил Ратушинский.
— Мы дружим семьями уже много лет. Наши жены — подруги, работают в одном
институте и дружат уже лет десять.
От внимания Дронго не ускользнуло, что, рассказывая об этой
паре, Ратушинский вел себя несколько скованно.
— Мне кажется, вы должны были понять мотивы нашего
повышенного интереса к господину Денисенко, — пояснил Дронго. — Насколько я
понял, он был единственный среди находившихся в доме людей, кто имеет отношение
к средствам массовой информации, к той же журналистике, например.
— Да, конечно, — неожиданно улыбнулся Ратушинский. — Но
нужно знать Мишу, чтобы отмести от него любые подозрения. Это абсолютно
порядочный человек, добрый и мягкий. Никогда в жизни он не пойдет ни на какую
подлость. Скорее я сам мог бы отдать кому - нибудь документы, чем Миша позволил
бы себе их взять. Это типичный интеллигент-шестидесятник. Хотя в то время он
был совсем мальчиком — ему сейчас около пятидесяти. Но он словно пришел из того
времени. Любит песни бардов, многие знает наизусть. Высоцкий, Окуджава, Визбор
— его любимые авторы. Он и сам хорошо играет на гитаре, поет. Нет, нет. Это не
он.
— А его супруга? — предположил Дронго. — Чтобы помочь мужу в
его карьерных устремлениях? Такое возможно?
— Только теоретически, — ответил Борис Алексеевич. — Мы
дружим семьями несколько лёт. В прошлом году даже вместе отдыхали в Испании.
Нет, она тоже немогла взять документы.
— Вы так доверяете людям? — удивился Дронго.
— Нет. Это не доверие. Скорее умение разбираться в людях.
Супруги Денисенко — последние из тех, кого я начал бы подозревать. Мне кажется,
что, познакомившись с ними, вы со мной согласитесь.
— Посмотрим, — уклонился от конкретного ответа Дронго, — и,
тем не менее, остался еще шестой человек, о котором вы пока не сказали. Или
ваша секретарша пришла позже других?
— Нет, она появилась после того, как пришли моя сестра с
мужем. И до того, как появились супруги Денисенко. Я сам ее вызвал, чтобы
просмотреть некоторые документы.
— Вы часто так делаете? Вызываете секретаря к себе домой?
— Нет, не часто. Но случается. Я же вам говорил, что мне
нужно было лететь в Лондон, поэтому я и вызвал ее к себе. Точнее, послал за ней
машину. Мы немного поработали в моем кабинете.
— Значит, она была у вас в кабинете?
— Да, была.
— И вы не выходили из кабинета?
— Выходил. Но мне кажется, что глупо подозревать
собственного секретаря. У меня на работе остается гораздо больше важных
документов, которые проходят через ее руки. Кроме того, она бы не выручила за
эти документы больше пяти-шести тысяч долларов. Зачем ей рисковать своей
работой? Она получает у меня полторы тысячи долларов.
— Какие большие зарплаты у секретарей, — усмехнулся Дронго.
— Неужели она получает такую зарплату по ведомости?
— Нет, конечно, — нахмурился Ратушинский. — По ведомости она
получает только двести долларов. Остальное в конверте. Я надеюсь, что вы не
работаете заодно и в налоговой инспекции?
— К сожалению, нет, — ответил Дронго, — хотя иногда очень
тянет на сотрудничество с этой почтенной организацией. У меня вообще такое
ощущение, что зарплата в Москве выдается только в «конвертах», минуя налоговые
органы.
— Девяносто процентов компаний так и делают, — усмехнулся
Борис Алексеевич. — Сейчас никто не доверяет государству. И уж тем более никто
не платит налогов. Хотя говорят, что платить налоги в России стало выгодно.
Всего тринадцать процентов. Это гораздо лучше, чем сорок или пятьдесят в других
странах. Но гораздо хуже, чем вообще их не платить.
— Учебник новой политэкономии, — указал на гостя Дронго,
обращаясь к Вейдеманису.
— Учись, Эдгар. Это называется «новые рыночные отношения».
Итак, что вы можете рассказать о своем секретаре?
— Юлия Геллер. Ей двадцать восемь лет. Не замужем.
Образование высшее. Свободно владеет английским. Работает у меня более двух
лет, точнее, около двух с половиной. Исполнительная, дисциплинированная, очень
пунктуальная. Весьма целеустремленная. Собирается защищать кандидатскую
диссертацию. В общем, идеальный секретарь.
— Вы взяли ее по чьей-то рекомендации?
— Да, конечно. В нашей компании существует жесткий отбор. Мы
не берем людей с улицы, тем более секретарей. Она работала в телефонной
компании. У нее были отличные рекомендации. Но на прежней работе она получала
около четырехсот долларов. А ей хотелось роста. Когда у нас появилась вакансия
секретаря для моего заместителя, она принесла свои документы.
— Откуда она узнала о вакансии?
— Наша служба безопасности все проверила. Ее двоюродная
сестра работала в нашей компании. Сейчас не работает. Вышла замуж за дипломата
и уехала с ним в Непал. А Юлия подошла нашему вице-президенту. Проработала она
у него около пяти месяцев. Я обратил внимание на деловые качества этой молодой
женщины. И мы решили, что будет лучше, если она будет работать у меня. И я
должен сказать, что не ошибся. Она действительно хорошо справляется со своими
обязанностями.
— Красивая? — неожиданно спросил Дронго.
— Что? — не понял Ратушинский.
— Мне кажется нормальным, если на эту работу вы взяли
красивую женщину, — предположил Дронго.
— Да, — сдержанно согласился Борис Алексеевич, — она
симпатичная. Нравится мужчинам, если вы имеете в виду именно это
обстоятельство.
— И вы обратили на нее внимание только потому, что она
хорошо работала или в силу других причин?
— В силу комплекса причин, — ответил, немного подумав,
Ратушинский. — Конечно, я обратил внимание на эффектную молодую женщину, потом
узнал, как она работает, потом проверил ее в деле. Да, она мне подошла, и я ее
взял.
