– Слушай, кончай прикидываться, – рассердился Парамонов. – Ты же сам работаешь в уголовном розыске и все прекрасно понимаешь. Ну, не могу я идти против главного прокурора и всего своего начальства. Если стану генералом, тогда может быть. Но никак не сейчас. Меня разгрызут и выплюнут. И даже не заметят. А если это случится, то тогда не то что Савина, даже таких «отморозков», как Кайзер и Шершнев, некому будет ловить. Ты этого хочешь? Ну, чего молчишь, Фараон?
Андрею и вправду было нечем крыть. Парамонов был трижды прав. Как рядовой сотрудник угро он использовал свои полномочия на все сто. Двигаться дальше означало бы идти наперекор системе. Той самой, которая его взрастила, подняла до майорского звания и пусть не регулярно, но кормила. Парамонов был уверен в своей правоте до тех пор, пока двигался в границах, отведенных ему этой системой. Заступить за них было выше его сил – ведь дальше царил хаос, и почти неразличимой казалась грань между справедливостью и беспределом. Но разве можно было осуждать за это?
– Извини, я погорячился, – уступил Андрей и встал, намереваясь уйти.
– Возможно, я тоже был в чем-то не прав… – Парамонов заставил себя улыбнуться и пожал Андрею руку. – Не обижайся. Главное, результат нашей работы. Какой-никакой, но он есть…
Глава 11
ГОРЕ ОТ УМА
Несмотря на то что они не одолели и половины папок, ровно в восемь тридцать Парамонов скомандовал:
– Все, ребята, отбой. Едем на Московский вокзал.
Швырнув ручку в стакан, Семен сладко потянулся.
– Тоска смертная. Ума не приложу, как это писатели высиживают такие толстые книжки.
– Им хорошо платят, – парировал Ерохин.
– Да гори они огнем, эти деньги! – Семен быстренько вскочил и принялся разминать ноги. – Сейчас бы мяч погонять…
– Хорош трепаться, поехали. – Парамонов спрятал папки в стол и первым вышел из кабинета.
Они прибыли на вокзал без четверти девять.
– Ерохин – за коньяком, Семен – со мной, на платформу, – распорядился Парамонов.
Ерохин хотел было возразить, но, поймав на себе неодобрительный взгляд Парамонова, согласно кивнул и, выскочив из машины, побежал в сторону ближайшего гастронома.
Когда Парамонов и Семен вышли на платформу, московский поезд уже стоял на приколе, потихоньку засасывая в себя пассажиров.
– Пассажир с двадцать третьего уже в вагоне? – поинтересовался у проводницы Парамонов.
– Здоровый такой, белобрысый, – уточнил Семен.
– Нет, такого не видела, – уверенно ответила девушка.
– Тогда подождем, – предложил Парамонов и, отойдя к скамейке, присел.
Семен примостился рядом. Пять минут сидели молча.
– Слышь, Семен, сгоняй в вагон, – не выдержал Парамонов. – Может, проводница напутала чего?
Семен обернулся в две минуты. Возвратившись, лишь развел руками.
– Его там нет.
Как раз в этот момент подоспел и Ерохин. Вытащив из-под куртки бутылку армянского коньяка, протянул ее Парамонову.
– Молодец, – нервно кивнул тот, даже не взглянув на Ерохина.
До отправления поезда оставалось три минуты, а Корнилов и не думал появляться.
– Между прочим, она денег стоит, – напомнил о себе Ерохин.
– С премии отдам, – осек его Парамонов и еще раз посмотрел на часы. – Осталось две минуты.
Но за эти две минуты ничего не изменилось. Издав несколько протяжных гудков, поезд сдвинулся с места, стал медленно набирать ход.
– Та-а-ак, – мрачнея, протянул Парамонов.
Семен и Ерохин, до этого активно обсуждавшие прогуливающуюся по перрону длинноногую девицу в юбке до пупа, приумолкли.
– Слышь, Семен, – задумчиво проговорил Парамонов. – Тебе не показалось, что Корнилов как-то слишком уж быстро смирился с нашими проколами?
– Показалось, – подтвердил Семен.
– А ведь раньше он так никогда не поступал, – продолжил свои рассуждения Парамонов. – Да и московские ребята меня предупреждали, что он никогда не идет на попятную и слов на ветер не бросает. Кажется, он говорил, что, пока преступники не будут наказаны, из Питера не уедет… – Он осекся, поняв, что находится на верном пути.
– А это значит… – продолжил за него Семен.
– Это значит, – перебил Парамонов, – что нам нужно срочно ехать к Липницкому.
* * *
Достав из почтового ящика вечерние газеты, Липницкий тут же развернул одну из них. Где-то здесь, на первой странице, должно было быть сообщение о смерти Шершнева.
– Ну же, ну же, – пробормотал нетерпеливо, пробегаясь глазами по строчкам.
И в этот момент из стопки газет выпал небольшой предмет. Нервно вздрогнув, Липницкий посмотрел на пол и увидел аудиокассету. На миг ему стало страшно – а вдруг в ней взрывчатка? Отступил назад, затем присел на корточки и принялся внимательно изучать кассету. На первый взгляд ничего необычного в ней не было.
– Может, дети баловались? – рассудил вслух, приподнимая ее двумя пальцами и рассматривая на свет. – Сунули в ящик и не смогли достать…
Но что-то подсказывало ему, что не стоит выбрасывать или выставлять на всеобщее обозрение эту находку.
– Прежде нужно послушать, – решил он и поспешил в свою квартиру.
Оказавшись в родных стенах, Липницкий запер дверь, сбросил туфли и прошел в гостиную. Опустился в кресло и, бросив на журнальный столик почту, небрежным движением вставил кассету в магнитофон. Первая же вырвавшаяся из динамика фраза заставила Липницкого вздрогнуть: голос принадлежал покойному Кайзеру.
– …понимаешь, Алевтину Потанину заказали. Ко мне обратился начальник службы безопасности независимой студии «Вест-ТВ», Всеволод Липницкий, и попросил, чтобы я оказал ему эту услугу. Естественно, за определенную плату…
Липницкий почувствовал, как в груди нарастает холодок.
«А ведь этого уже достаточно, чтобы взять меня под арест».
Он затаил дыхание.
– И куда только смотрит милиция? – продолжал Кайзер. – Мне становится не по себе, когда я думаю о тех чудовищных делах, которые творились на «Вест-ТВ». Совращать малолеток, а потом насильно отправлять их на панель. Это чудовищно!
Больше на пленке ничего не было. Липницкий понимал, что это – всего лишь фрагмент разговора. Похоже, перед смертью Кайзер с кем-то откровенничал. Причем как-то однобоко – все валил на него, Липницкого, и ни словом не обмолвился о других участниках «проекта».
– У-у-у, гад! – процедил Липницкий и со всего размаху швырнул на пол диванную подушку.
Понимая, что эмоции – не лучший советчик, попытался успокоиться. Ему это почти удалось, но внезапно зазвонил телефон…
