К какому мнению пришел глава эсэсовцев – штандартенфюрер не знал. Спустя два часа после окончания беседы Генрих Гиммлер отправился в рейхсканцелярию на встречу с фюрером, строго-настрого приказав Мееру немедленно отправляться в святая святых высших офицеров СС – замок Вебельсбург, оплот их военно-духовного ордена.
Это могло означать, что Гиммлер остался крайне недоволен действиями штандартенфюрера, и в замке должен был состояться высший эсэсовский суд, ибо как сказано в уставе для солдат СС: «Эсэсовец не может быть подвержен ни гражданскому, ни партийному суду, ни военному трибуналу, а только и исключительно суду и решению руководства СС».
Служебное положение Курта Меера и звание штандартенфюрера войск СС означало, что судить его могут только двенадцать рыцарей «Малого круга» совета ордена – высшие должностные руководители, рейхсфюреры и обергруппенфюреры элитных войск СС, которые и собирались для подобного инквизиторского суда в замке Вебельсбург.
Штандартенфюрер устроился на одной из многочисленных галерей, вспоминая свои показания в недавних беседах с фюрером и Генрихом Гиммлером, анализируя свои действия и готовясь предстать перед судом в полной готовности доказать свою непричастность к провалу операции по запуску «Фау-2». Судьи «Малого круга» – это не только Гиммлер, и если они посчитают Курта Меера невиновным – ни один человек в Германии не сможет с этим ничего поделать. Даже личный приказ Гитлера не возымеет действия. Поэтому к предстоящему процессу следовало подготовиться со всей возможной тщательностью, чем и занялся штандартенфюрер, наблюдая за ежедневным нацистским ритуалом, который проходил во внутреннем дворике замка.
По периметру всего пространства толпу людей в черных капюшонах охраняли каменнолицые тибетцы в эсэсовской форме, только без погон и знаков различия. Смысл же всего мистического действа, с пылающими факелами, музыкой, курением особых ароматических трав, и гипнотически завораживающего полушепота десяток глоток сводился к одному – заклинанию высших сил даровать Германии в самое ближайшее время победу над советскими коммунистами и их англо-американскими союзниками. Монотонное бормотание сбивало с мысли, одновременно завораживая и затягивая непостижимой и непонятной энергетикой. Шабаш был в самом разгаре, и под огромным диском полной луны по каменным стенам Вебельсбергского замка метались в красном свете факелов громадные бесформенные тени, тянущие дрожащие руки к ночному звездному небу. Невнятное бормотание нарастало, сливаясь в единый и мощный призыв сотен ртов. Музыка зазвучала пульсирующе и агрессивно, люди пошли по кругу, и гам превратился в многоголосый вой полуобезумевшей толпы эсэсовских фанатиков.
Помимо воли штандартенфюрер втянулся в это игрище. Сердце его заколотилось в такт бешено нарастающего музыкального ритма. Курт приподнялся и уже готов был присоединить и свой голос к сонму вопящих людей, но в это время на его плечо легла чья-то рука, и штандартенфюрер невольно вздрогнул, выйдя из мистического оцепенения.
– Что, хотели бы присоединиться? – рядом с Меером стояли улыбающиеся Вальтер Шелленберг и Генрих Гиммлер. Последний, указав на беснующуюся во дворике толпу, добавил: – Что ж, вы всегда были образцовым солдатом и истинным патриотом.
– Что значит – «был»? – поинтересовался штандартенфюрер. – Неужели суд состоялся без меня?
– А вы ожидали суда? – на сей раз удивился Шелленберг.
– Как бы то ни было, а операция, за которую отвечал в том числе и я, – полностью провалена, – Меер пожал плечами. – Я всегда привык отвечать за свои ошибки, готов понести заслуженное наказание и в этот раз, – штандартенфюрер гордо вздернул голову, давая понять, что от ответственности уходить он не намерен.
– Вот именно, что заслуженное, – Шелленберг дружелюбно похлопал Курта по плечу. – Я подключил к расследованию и своих людей. И поверьте мне – уж они-то докопаются до истины. Фюрер взбешен не столько неудачным запуском «Vergeltun-gswaffe», сколько потерей сверхсекретной базы субмарин.
– Этот идиот Квислинг поступил как всегда – всё испортил! – вмешался в разговор шеф СС. – Не буду скрывать. Мы тщательно проанализировали все ваши действия, равно как и участие в срыве операции гросс-адмирала Денница и Вернера фон Брауна, – Гиммлер жестом пригласил всех участников беседы сесть, давая понять, что беседа не будет короткой. – Но дело в том, что по не зависящим от вас причинам на ход операции стали воздействовать люди, в чьи обязанности это никак не входило.
– Вот именно, – поддакнул Шелленберг, удобно устраиваясь в мягком кресле. – Пусть и косвенно, но с некоторого момента на всю подготовку к запуску ракет стал оказывать влияние и министр-президент Квислинг…
– Осел он, а не министр-президент, – зло перебил его рейхсфюрер. – Всегда был и остается ослом!
– …и гордость нашего искусства фройляйн Лени Рифеншталь тоже оказала вам медвежью услугу, – невозмутимо продолжал Шелленберг.
– Я предупреждал ее о недопустимости и вредности такого шага, – вступился за женщину штандартенфюрер. – Но она и слышать ничего не хотела. А приказ фюрера – закон и для меня, и для гросс-адмирала Денница, и для барона фон Брауна.
– Я знаю, – Гиммлер кивнул, блеснув в лунном свете стеклышками пенсне. – Вы сделали все, что было в ваших силах. Насколько мне известно, едва даже не поплатились жизнью!
Меер ничего не ответил. Поднимать тему своего похищения и героического побега он не хотел. В этой связи могло возникнуть много весьма щекотливых вопросов. Он только молча кивнул, подтверждая факт покушения на свою жизнь.
– И я, и Вальтер, – Гиммлер кивнул в сторону Шелленберга, – и фюрер тщательно проанализировали ситуацию, сопоставили факты и пришли к единодушному мнению, что в данной ситуации и при сложившихся обстоятельствах вы сделали все, что смогли.
– Спасибо за оказанное доверие и добрые слова, герр рейхсфюрер! – Меер упруго встал со своего места и вытянул руку в фашистском приветствии. Значит, суда над ним не будет. Во всяком случае, до окончания расследования людей из шестого управления и людей из команды Вальтера Шелленберга. Шабаш во дворике замка закончился, музыка умолкла, факелы погасли, и участники действа стали постепенно покидать замок. Наступила глубокая ночь, на галерее стало довольно прохладно и темно.
– Герр рейхсфюрер, – обратился к Гиммлеру штандартенфюрер, – если я вам не нужен, то прошу отпустить меня. Пока я был в Норвегии, здесь, в Берлине, у меня скопилось несколько неотложных дел, которые мне необходимо немедленно решить. Разрешите идти? – Курт вопросительно посмотрел на начальство.
– Нет, Меер, – Шелленберг отрицательно покачал головой. – Понимаю вашу просьбу и сожалею, что не могу ее выполнить.
– Фюрер по-прежнему благоволит к вам и очень высоко ценит, – Генрих Гиммлер многозначительно глянул на подчиненного.
– Я рад это слышать, но…
– Для вас, дорогой Курт, есть новое, весьма важное и ответственное задание, – шеф СС глубокомысленно поднял вверх указательный палец.
– Герр рейхсфюрер, – взмолился Меер, – позвольте мне хотя бы рассчитаться с хозяйкой, иначе она откажет в жилье и мне некуда будет возвращаться.
