Но парень и не думал стрелять. Его глаза и рот были широко открыты, рука сжимала пистолет так, что от костяшек отсвечивали зайчики уличного света.
– Я сказал – брось!
Все это время Пловцов держал его под прицелом. Но этого не требовалось. Парень был в ступоре. Сергей медленно подошел к нему и вынул из руки оружие.
– А теперь – к крыльцу! – скомандовал он и толкнул парня в спину.
Крепыш со сломанной челюстью, очевидно, претерпевал такую зубную боль, что все происходящее вокруг его совершенно не занимало. Кто там кого убивает – какая разница? Его тошнит, его мутит, сейчас он снова потеряет сознание от боли…
Пловцов усадил пленника рядом с ним.
– Куда ушел Трофим?
Вопрос был задан в пустоту. Обоим сейчас можно было прививать черенки вишни или сливы. Им было все равно.
– Я еще раз спрошу, а потом буду стрелять, – предупредил штурман.
Раненый поднял на него затуманенный взгляд.
– К дочери своей он пошел.
– К кому?..
– К Ольге.
Вот так… Устраивать переполох в доме девушки, дважды спасшей группу от гибели, Сергей не хотел. Но еще больше не хотелось отказываться от вылазки, а после узнать, что свою приемную дочь атаман убил. Могла же девушка не выдержать и в сердцах наговорить Трофиму грустных слов? Оба сейчас на взводе, чего ожидать от нервной девушки и нервного бандита?
– Что с людьми, которые пришли со мной?
– Трое наверху…
– Убили?
– Они первыми начали…
– Что вы за твари, а? – изумился Пловцов. – А остальные?
– Остальные убежали.
Где находится дом Ольги, штурман знал. Она говорила о нем в их самую первую встречу. Он вошел в дом, собрал оружие и вышел. Так и шел по улице, не оборачиваясь.
Разбежавшихся во время перестрелки «помощников» Пловцов встретил на улице. Подавив в себе желание врезать кому-нибудь по физиономии, он успокоил себя тем, что эти люди от рождения и до сего дня пахали, сажали капусту, собирали абрикосы и охотились. Никакого представления о правилах боя они не имели и деру дали, как дали бы дети, оказавшиеся в такой ситуации. «Ну и что с них толку? – подумал Пловцов, шагая впереди них, троих. – Сейчас пальнут, и они снова смоются». Но чутье подсказывало ему не отказываться от услуг, которые предложены. Когда Сергей был один – он воевал против всех. А когда рядом с ним шли помощники из местных – это было общее дело.
– Где дом Ольги? – спросил он, останавливаясь, чтобы закурить последнюю сигарету из пачки, оставленной Стольниковым.
Он знал, где дом, но пусть эти трое чувствуют, что помогают, пусть об их участии в деле пойдет слух. Пусть привыкают, что с появившимся военным иметь дело лучше, чем с Трофимом или бандой Алхоева.
– Это какая Ольга, Кокорина?
– Приемная дочь Трофима, – буркнул Пловцов.
– Как же, знаем, пошли!
Штурман растоптал окурок и двинулся следом за ними.
Но прежде чем попасть на второй этаж к Ольге, да еще незамеченными, нужно было пройти через квартиру старухи Мездриковой, «ведьмы», как назвали ее провожатые. Обойдя дом таким образом, чтобы ни из одного окна их не было видно, Пловцов ступил на крыльцо и несколько раз стукнул в дверь. Раздались шаркающие шаги.
– И хто там? – послышался вскоре возглас.
– Бабуля, дверь открой, – тихо попросил штурман.
– А хто?
– Городской совет.
– А чаво надо?
– Поговорить, – еще тише произнес старший лейтенант.
– А сколько вас?
– Четверо.
– Вот промеж собой и поговорите! – вновь послышались шаркающие звуки, только теперь уже – удаляющиеся.
– Ведьма. Мы же говорили, – коротко объяснил один из спутников.
Штурман был зол, в него будто вселились демоны. Отойдя на шаг, он врезал по двери ногой, по тому месту, где, по его разумению, должен был находиться крючок. И угадал. Дряхлая дверь, стоявшая в проеме со дня постройки дома, распахнулась. Под причитания старушки он быстро обошел все комнаты. Наученные опытом, его помощники наверх не торопились. Ходили за штурманом, как цыплята за наседкой. В доме было пусто, если не считать больного деда, который лежал на кровати в дальней спальне. На его покрасневшем от возбуждения лице Сергей читал лихорадочную работу мысли. Бабка ничего не поясняла, лишь возмущалась и обзывала всех лихоманами и катами.
Когда штурман понял, как его провели, он ринулся на лестничную площадку. Но было уже поздно. Дверь в десятой квартире распахнулась, и он увидел автоматный ствол…
Поняв, что деваться некуда, штурман боком ввалился в общий, пахнущий гнилью и мочой туалет. Система канализации в этом городе была древнеримской. И поэтому она, наверное, работала хуже, чем там. Или просто давно не ухаживали за уборной. Больно ударившись плечом о стену, Пловцов бросил автомат и выхватил из-за ремня «кольт».
Автоматная очередь в пять или шесть патронов прогрохотала в тишине подъезда в тот момент, когда его уже не было в коридоре. В комнате глухо ухнул простреленный глиняный жбан и раздался треск штукатурки. Ответом были три одиночных выстрела из автоматов. Это была реакция помощников из комнаты.
«Мерзавец на крыльце выдал мне ложную информацию! – понял Сергей. – Он назвал адрес Ольги, а Трофим в это время находился в квартире напротив!»
Пловцов и сам не заметил, как начал называть жилища квартирами. Приближаясь к крыльцу, они шли под окнами второго этажа и старались, чтобы их не было видно. А в это время в окна первого этажа Трофим хорошо видел их маневры.
– Проклятье! – вырвалось у штурмана.
На лестнице уже грохотали ботинки. Топот был так част, что было очень трудно понять, сколько человек бегут по лестницам – пять или двадцать…
– На улицу, быстро! – заорал Сергей. – Он уходит!
Сам он первым бросился на улицу, где уже отчетливо слышалась перестрелка. Одиночные выстрелы раздавались рядом с крыльцом. Это стреляли, боясь палить очередями, «дружинники». Метрах в ста, уже от дома напротив, рявкал автомат и трещали выстрелы пистолетов. Трофим в составе банды уходил…
– Кто видел? – на бегу спросил Пловцов. Ему не хотелось сообщать Ключникову дурные вести по его возвращении.
– Видали!.. Наверху заперлась!
– Это не она заперлась, это Трофим заперся!
– Что?.. – Пловцов перевел на горожанина покрасневший от волнения взгляд. – Как Трофим?!
– Его люди бросились врассыпную по улице, а он наверх заскочил и дверь захлопнул.
– А Ольга там?!
– Я слышал, как она кричала! – сообщил виноватым голосом второй «дружинник».
