На первом этаже, справа от спасительного коридора, была еще одна дверь.
Оставалось делать то, что при других обстоятельствах он делать в любой другой тюрьме мира вряд ли бы себе позволил.
Дверь вылетела с одного удара. Эта дверь – для движения конвоиров и охраны, зэкам тут нечего делать, потому и укреплять ее не было смысла. В любом случае – это лучше, чем ждать, пока появившийся преследователь объяснит всем присутствующим, в чем, собственно, дело.
Это был не худший вариант. Капитан понял это сразу, едва успел втащить Ирину в образовавшийся проем.
В тесном кабинете до появления разведчика с девушкой находились двое. Молоденький боевик в рубашке с короткими рукавами и спущенными до пола брюками, и невысокого роста коренастый боевик в жилете на голое тело. Им помешали за минуту до главного события.
Появление посыпанных пеплом погони незнакомцев произвело на них такое же впечатление, какое производит въехавший в частный дом ковш экскаватора. Оба остановились и замерли. Коренастый прикрылся рукой, второй стал искать упавшие на ботинки брюки.
– Все нормально, ребята, – похвалил Стольников. – Продолжаем.
Вытянув впавшую в ступор девушку в коридор, он пересек его и вбил дверь внутрь комнаты напротив.
– Что это они делали?
– Отношения выясняли.
– Они же трахались?!
– Не заставляй меня отвечать «да», чтобы не заставить тебя заподозрить, что я в этом что-то понимаю!
– Я хоть одного нормального человека в этой тюрьме увижу? – в истерике прокричала Ирина.
– Иди за мной! – рявкнул Стольников и с удовлетворением отметил про себя тот факт, что это не помещение вовсе, а служебный ход через лестничный марш в другое отделение.
– Убийцы, гомики, вонючие садисты и сквернословы – здесь есть все, кроме раскаяния!.. Это что за тюрьма такая, мать ее?!
– А кого ты хотела здесь обнаружить, милая?! Членов Союза художников России или полиглотов-арабистов?!
Подумав о том, что будет на этом месте думать преследователь, он потянул Ирину мимо лестницы в точно такой же отсек, из которого мгновение назад они появились.
– Это когда-нибудь закончится?! – взмолилась, припадая на обе ноги, девушка.
– Обязательно! – И вторая дверь открылась уже ручкой. Сразу после того, как Стольников повернул фиксатор. Видимо, не давая возможности своей братии расползаться по тюрьме как тараканам, главари бунта велели приближенным тупо пройтись по лестницам, где хождение возможно, и повернуть фиксаторы на всех внутренних дверях. Сюда – ходи. Где заперто – не ходи. И объявили, видимо, по громкой связи.
Внезапно остановившись, Стольников нашарил в кармане золотую Zippo, чиркнул колесиком и, вскочив одной ногой на первую попавшуюся дверную ручку, поднес огонек к температурному датчику пожарной сигнализации.
Девушка взвизгнула. По всему коридору включился ледяной душ. «Откуда в таком жарком помещении может быть такая холодная вода?» – пришло ей в голову, когда снова почувствовала на своем запястье руку капитана. Странно только, что теперь ее эти грубые жесты Стольникова не раздражали.
– Ты о чем задумалась, радость моя? Еще минута – и нам продырявят головы!
Этот «Мираж» – самое отвратительное место из всех, в которых она только была. Выйдя в очередной коридор и войдя в очередную дверь, она снова увидела длинную стену. И еще ей показалось, что Стольников в чреве тюрьмы разбирается не так уж хорошо, как об этом говорилось. Эту стену она видит в третий раз. Или это просто третья по счету одинаковая стена внутри этого чертова логова?
Глава 18
Это был не первый случай, когда Хараев связывался с Зубовым. Однако всякий раз он, пообщавшись, торопился отключиться. Неизвестно, на что способны эти федералы. Дудаева вон по телефонному разговору вычислили и ракетой – бах… Но это когда было? А сейчас у этих русских, вполне возможно, есть такие ракеты, которые можно с острова Шпицберген запустить – и точно в этот кабинет. Тюрьма стоит, все живы-невредимы, а этот кабинет – в пыль, и Хараев – тоже.
– Вы нашли девку? – крикнул он в коридор.
Появился помощник. В сущности, он появился не сейчас, а пару дней назад. Сам собой образовался. Один из полевых командиров, который не захотел сгинуть с остальными и подчинился. Хараев ему не верил, но среди имеющихся кандидатур этот на должность ближайшего соратника подходил больше всего. Еще пока не рассказав о своих планах никому, не доверился он и этому помощнику. Информация распространяется быстро. Глазом не успеешь моргнуть, как завалят. Хараев понимал, кого содержат в этой тюрьме.
– Все приходится делать самому, – с раздражением заметил он, поднимаясь из-за стола. – Дай мне пять верных бойцов. Еще пятерых я возьму из тех, кого давно знаю.
Около двух десятков боевиков встретил Хараев в «Мираже» после взятия тюрьмы под свой контроль. С кем-то он воевал против русских, о ком-то был наслышан и вот теперь встретился. Они и составили его окружение, с ними и собирался он покинуть эти мрачные стены.
Стрельба и раньше не утихала. Хараев не вмешивался в разборки. Он не собирался устраивать революцию в отдельно взятой тюрьме. Он хотел обрести свободу. И в свете этого желания он справедливо полагал, что чем меньше арестантов останется в живых, тем легче будет управлять оставшейся массой. Некоторые боевики содержались в камерах по три года. Психически сломленные и выжатые до предела, они превратились в массу, способную только уничтожать. Ничего не планируя, они наслаждались тем, что имели в данный момент. А в данный момент они имели оружие и свободу убивать.
Выстрелы раздавались по всей тюрьме. Эхо водило звуки, и казалось Хараеву, что находится он в тире, где одновременно ведет огонь, не прекращая стрелять, сотня человек.
Его внимание привлекла группа боевиков, отступающая с оружием в руках. Кто-то кричал: «Осторожно, Карим! У русского еще много патронов!»
– А ну-ка помогите им! – приказал Хараев своим людям, заинтересовавшись встречей.
От его группы отделился десяток бандитов, и они тут же заняли оборону у входа, который стал объектом интереса двух сторон. Сторона невидимая вела огонь редкими одиночными выстрелами, и тот, кто стрелял, находился в безопасности, видимо, так как очереди боевиков его не доставали.
Хараев сбежал по лестнице, спустился на первый этаж и поднялся на эстакаду, где шел бой, с другой стороны. Зайдя в тыл русскому, о котором кричал боевик, он разглядел высокого светловолосого мужчину лет сорока. Рядом с ним на полу сидела дочь Зубова. Хараев улыбнулся. Аллах справедлив. Если хочешь сделать что-то хорошо, сделай это сам.
Стараясь не шуметь подошвами на стальных ступенях, он принялся спускаться. Он ступал и молил Аллаха только об одном – чтобы ни одна из ступеней не сыграла и не издала звук. Он знал, что произойдет в этом случае. Русский немедленно обернется и выстрелит. А в том, что он неплохой стрелок, Хараев уже имел возможность убедиться. На его глазах двое из пяти отступавших боевиков упали с пробитыми головами.
