– Ее апартаменты – угловые, – журналист ткнул в крайние окна гостиницы, – когда я ее отнес в номер, то уложил на кровать и закрыл все окна. Это я помню совершенно отчетливо.
– Ну, закрыл? – Старый клоун никак не мог уловить сути размышлений собеседника. – И что?
– А то, – пояснил Александр, – что сейчас-то окно распахнуто настежь! Видите, занавески полощутся по подоконнику и стене?
– Жарко стало, вот и открыла, – пожал плечами Игорь Вениаминович, обнюхивая принесенные официантом лакомства.
– Так ведь ее доктор осматривал, – разъяснил Оршанский, – правда, никаких переломов и ушибов не обнаружил, но зато сказал, что у Вероники сильное растяжение лодыжки. Я и сам видел, что она и шагу не могла ступить без посторонней помощи… На руках ее в номер нес… Ничего не понимаю…
– А что тут понимать? Давай, присоединяйся. – Игорь Вениаминович наполнил широкие бокалы густым пахучим ликером и подхватил на вилку кусочек копчености. – Вызвала горничную и попросила открыть.
– Так ведь до телефона тоже дойти надо… – резонно опроверг домыслы друга Александр, – даже до мобильного. При ней в кровати ничего не было.
– Знаешь что, – нетерпеливо перебил размышления Александра старый клоун, – я, когда мне кровь из носу надо будет опохмелиться, найду тебе добрую сотню способов, как это дело провернуть. И таких, что об этом можно будет спокойно написать повесть или роман. А ты: «Кто ей помог… Как она открыла…» Доползла! Лично я за стопочкой не погнушался бы и по-пластунски. Давай, брат, за наш советский цирк! – Он смачно выпил и с аппетитом набросился на местный деликатес. Спустя секунду Александр с удовольствием присоединился к пиршескому разгулу.
Глава 20
До боли сжав в ладонях эфесы сабель, Изольда осторожно подкрадывалась к ресторанному фургону, готовая в любую минуту дать отпор, поднять гвалт и позвать на помощь. Тихо ступая мягкими тапочками по податливому песку, она подходила все ближе и ближе. Однако, к ее удивлению, возле фургона, который заглушил мотор, не было видно никого подозрительного. И, что самое интересное, не было слышно ни одного звука, ни одного шороха. Даже тушу спящей медведицы бесшумно вряд ли загрузишь, а тут – полнейшая тишина, словно этот фургон – часть циркового автопарка и водители давным-давно видят пятый сон. Подойдя к автомобилю совсем уже вплотную, ассистентка и тут не заметила ничего подозрительного – салон машины пуст, все борта закрыты, никаких лесенок и трапов, по которым предположительно могли волочь тушу животного, тоже нет. Все мирно и спокойно, словно кто-то просто заехал погостить к другу или поужинать в кругу семьи. Случись это днем, большинство труппы так бы и подумало, но почти в три часа ночи… Какие уж тут дружеские посиделки?
Изольда опустила руки с грозно торчащими лезвиями сабель и стала осторожно передвигаться между клетками, холодильниками и другой утварью хозяйственной зоны в поисках ночных мясников из «Русского ресторана». И усилия девушки были вознаграждены. В какой-то момент она услышала то, что искала.
До обостренного охотой слуха Изольды донеслись сначала какие-то невнятные звуки, отголоски падения каких-то предметов и шум борьбы, напоминающих возню грузчиков, занятых поднятием пианино на девятый этаж дома с неработающим лифтом. Девушка приготовила оружие к неравной схватке и решительно двинулась на незваных ночных посетителей.
Через несколько мгновений подтвердились самые худшие догадки ассистентки: клетка медведицы действительно была пуста, дверь нараспашку… Одно только непонятно, почему мордовороты тащат зверя не к своему фургону, а в противоположную сторону? Впрочем, размышлять об этом было некогда, и девушка бесстрашно ринулась на пока невидимого врага.
Каково же было ее удивление, когда в блеклом круге слабого освещения вместо отъявленных головорезов с топорами и разделочными мясницкими мачете она увидела… Антона Павловича собственной персоной. Медведица была живой и здоровой. Более того, она выглядела даже чересчур здоровой и бодрой.
Несведущий человек не усмотрел бы в поведении животного никой аномалии. Ну, медведь, ну, встал на две ноги… Что в этом такого? На то и цирк, что тут все выдрессированы. Однако, как бы то ни было, а цирковые звери – это все равно звери, и на задних лапах они ходят только, когда их заставляют – во время репетиций или представлений. В остальное же время суток они предпочитают передвигаться на четырех конечностях. Медведица же странным образом поступала наоборот: шла она по-человечьи, время от времени падая на четыре точки, но с упорством альпиниста снова принимала вертикальное положение. Более того: Антона Павловича пошатывало, как моряка во время качки. Удивило Изольду и то обстоятельство, что на медведицу был неуклюже напялен сценический сарафан, кокошник, а в лапах мишка держал свою неразлучную в последние годы подружку-балалайку.
Понятное дело, что сразу после исполнения номера животных, перед тем как отправить в клетку, избавляют от одежды. Откуда на Антоне Павловиче оказался костюм – сказать было трудно. Впрочем, по тому, насколько аляповато была облачена медведица, можно было предположить, что сообразительное животное решило принарядиться само. Вот только непонятно, по какому такому поводу? И что вообще здесь происходит?
Завидев блистающую саблями Изольду, медведица остановилась, дружелюбно рыкнула, видимо, узнала свою спасительницу от жары, сделала комлимент (свой традиционный поклон по окончании номера) и принялась отплясывать «Комаринскую», заменяя оркестровое сопровождение холодящим сердце рычанием. Чтобы не рисковать быть приглашенной на танец, пока медведица, держа морду кверху, выписывала круги, Изольда предусмотрительно ретировалась и притаилась в тени. Окончив свои головокружительные па, зверюга шлепнулось на четыре лапы, осмотрелась в поисках ассистентки и, не найдя ее, двинулась по своим делам.
«Господи, да она же пьяная!» – догадалась Изольда, когда животное, так и не заметив беглянку, проковыляло всего в нескольких шагах от девушки, обдав ее крепким запахом спиртного.
– А ну, стой, скотина недорезанная! – На поле битвы выскочил взлохмаченный дрессировщик. – Марш в клетку, дрянь! Я кому сказал – марш в клетку! – с напором наступал на Антона Павловича укротитель, пристально и не мигая глядя в глаза медведицы. «Значит, мой Вольдемар не с ним…» – только и успела не к месту подумать Изольда, поскольку гипнотизерские штучки не возымели на медведицу ровно никакого значения, а даже наоборот – разъярили, поскольку на категоричный приказ своего устрашителя она ответила ловким и сильным взмахом лапы с балалайкой. Раздалось глухое «бум» головы и более звонкое – музыкального инструмента, и горе-дрессировщик без чувств шмякнулся на теплый песочек.
– Гр-р-р-р! – удовлетворенно рыкнула медведица, сведя счеты со своим многолетним надоедливым спутником, и, оставшись без всякой компании, отправилась искать друзей и приключения на ночных улицах средиземноморского курорта.
Едва животное исчезло из поля зрения, как Изольда бросилась к своему пострадавшему недругу. Дрессировщик уже пришел в себя. Он сидел и тупо мотал головой, очевидно, еще не совсем оправившись от сильного удара. Зверюга, видимо, приложилась со всей любовью. Голова Заметалина была рассечена, и по лицу тонкой струйкой на халат стекала кровь. Он посмотрел на сабли в руках девушки, потом на саму Изольду и снова замотал поврежденной головой.
