Павел снял рубашку и стал присматриваться к воротнику, манжетам.
«Если распороть один край, а потом зашить…»
До того дня, когда он разошелся с женой, Павел немало упражнялся в том, чтобы спрятать заначку понадежнее, но и жена искала старательно. А потому мужчина на собственном опыте убедился, что абсолютно надежных мест не бывает. По дому Павел ходил без обуви, его кроссовки отдыхали в прихожей на полке. Вооружившись кухонным ножом, Павел присел на корточки, прощупал подошву, ощутил под пальцами пару пустот. Кроссовки были старыми – истертая кожа, стоптанные подошвы, небольшая трещина тянулась от носка к каблуку. Острием ножа он поддел край трещины, приподнял пластик, заглянул в «нору».
«Когда большие деньги в руках, тогда и мысли хорошие в голову приходят. Обувь менты никогда не забирают, только шнурки».
Баксы Павел старательно завернул в небольшой полиэтиленовый пакет, засунул их в отверстие и вытащил нож. То, что он сделал, отдаленно напомнило ему то, как жена шпиговала курицу, засовывая при помощи ножа в птичью плоть дольки чеснока и нарезанный соломкой корень петрушки.
Кроссовки перекочевали с полки в прихожей на коврик у кровати. Павел глянул на будильник, подсчитал в уме, что на сон остается меньше семи часов, и лег в постель. Как и большинство людей, не отягощенных глобальными мыслями, он заснул быстро.
В шесть, как и положено, зачирикал электронный будильник. Павел сел и с первого же момента почувствовал себя отдохнувшим, бодрым. Еще не встав с кровати, он запустил в трещину на подошве палец, пошевелил им и счастливо улыбнулся, ощутив под шелестящим целлофаном свернутые в трубочку деньги. Перегнул несколько раз кроссовку, трещина не расходилась. Дверь в дом открылась, когда Павел чистил зубы. С торчащей изо рта щеткой он выглянул в коридор и тут же спросил:
– А где Николай?
– Сегодня я за него, – ответил охранник Вадим и протянул новенький бритвенный станок, – побрейся тщательно. Уехал уже Николай.
Вадим дождался, пока Павел соберется.
– Бруски свои здесь оставь, потом заберешь, охраннику у ворот напомнишь, – он вынесет.
Дачник спорить не стал, погладил отполированные бруски пальцами. Двор встретил их тишиной. Ни из большого дома, ни из будки у ворот не доносилось и звука.
– Мы одни остались? – шепотом спросил Павел.
– Почти, – ответил Вадим.
У открытых ворот стояли новые синие «Жигули», охранник сел за руль:
– На переднее сиденье, не люблю, когда мне в затылок дышат.
Павел за неделю уже привык к относительной роскоши, и «Жигули» показались ему чуть комфортнее консервной банки. Он с готовностью забрался на переднее сиденье.
– Тебя как зовут? – спросил он Вадима.
– Никак, – без раздражения ответил охранник и запустил двигатель.
До самой Москвы Вадим больше не проронил ни слова, лишь перед постом милиции напомнил:
– Если менты спрашивать будут, отвечаю только я, а ты молчи.
Чем ближе подъезжали к центру, тем сосредоточенней становилось лицо охранника. У гастронома на шоссе Энтузиастов он свернул на стоянку, заглушил мотор.
– Не верти головой, – сказал он.
Сам же Вадим тем временем присматривался. Он сразу заприметил новенькую «Волгу» за троллейбусной остановкой. В салоне сидело трое мужчин. По другую сторону арки, ведущей во двор дома, где находилась квартира Хайновского, стоял белый «Опель», и снова – трое в салоне. Ни обычных побрякушек, ни крестиков-иконок над лобовым стеклом не раскачивалось, впрочем, как и в его «Жигулях». Обычная примета «подменных» машин, тех, у которых нет постоянного хозяина.
– Это менты? – Павел кивнул в сторону «Волги».
– Считай, что менты.
– А разве они…
Договорить Павел не успел, осекся, когда Вадим запустил двигатель и выехал на улицу. Дачник ощутил легкую дрожь в коленях. То, что рассказывал ему до этого Николай, казалось простым и почти неопасным, теперь же, глядя на сидевшего за рулем Вадима, он понял, дело затеяно серьезное. Но дороги назад уже не оставалось. «Жигули» завернули во двор, проехали мимо микроавтобуса. Вадим боковым зрением отметил, что еще три легковые машины прибавились здесь со вчерашнего вечера, и в каждой из них кто-нибудь был – ни одной пустой. Стоял здесь уже и джип, на котором приехал Порфирьев.
«Даже не прячутся, – с досадой подумал он, – а кого им бояться?»
«Жигули» замерли неподалеку от подъезда, вплотную прижавшись бампером к стене дома.
– Пошли, и держись естественно, – Вадим изнутри сам открыл дверцу Павлу.
В фургоне наступило полное затишье. Прохоров, пригнувшись, смотрел в стекло между кабиной и кузовом.
– Этих не трогать, – сказал он в микрофон, покачивающийся у него перед губами на «соломинке», обвившей ухо.
Павел замер перед дверью, нажал кнопку квартиры. Вскоре ему ответил спокойный мужской голос:
– Алло.
– Я от Якова Цирюльника, монеты привез, он должен был вам позвонить, – дыхание у Павла срывалось от волнения, и он окончил фразу визгливо, на высокой ноте.
– Проходите.
Щелкнул электрический замок. Вадим быстро закрыл за собой дверь.
– Лифтом не пользоваться, – сказал он и стал быстро подниматься по лестнице.
На площадке шестого этажа их уже поджидал Николай Порфирьев.
– Быстрее заходите.
Павел оказался в полутемной комнате, огромной, получившейся после того, как снесли перегородки во всей квартире. На стене висел огромный плоский телевизор, в его погасшем экране отражался сидевший на диване человек. Павел сперва увидел отражение, и только потом повернулся лицом к дивану. Хайновский в этой гигантской комнате казался маленьким-маленьким.
Михаил Изидорович приветственно улыбнулся гостю и негромко произнес:
– Рад вас видеть.
– Здравствуйте, – пролепетал Павел, он не представлял себе, кто перед ним.
Хайновского по телевизору показывали редко, он не любил светиться в публичной политике, привлекать к себе лишнее внимание болтовней. Но все же его лицо показалось дачнику немного знакомым, время от времени фотографии олигарха все же появлялись в газетах.
– Я вас где-то видел.
– Я вас – тоже, – улыбнулся Михаил Изидорович, – да не волнуйтесь вы так, скоро все для вас кончится. Разберутся, что ошиблись, и отпустят.
– Да-да, Николай говорил мне.
Порфирьев, стоявший рядом с окном, рассматривал двор сквозь небольшую щелку в портьерах, подтверждая сказанное, кивнул.
– Три машины и микроавтобус.
– Хорошо, – отозвался Хайновский, – как будут действовать?
– Думаю, сразу же блокируют выезд со двора.
