– По логике? Так это было лишь предположение?
– Очевидно, хотя и Голдин, и Боровиков приняли его за факт, и не ошиблись.
– А что предприняли сами «Хитрецы»… И Горт?
– Для них было уже слишком поздно.
– Почему поздно?
– Потому что машина в Новинске была почти готова к запуску. Не было смысла засвечиваться в решающий момент, затевая охоту за документами. Ведь в них все равно содержалось только то, что уже было тщательно восстановлено и развито фон Отером, воплощено в металле… А конкуренции они особо и не опасались. По их разумению, за эти годы у кого-то другого хватило бы времени воспользоваться идеями Шлессера. И если бы это произошло, мир стал бы совсем другим… Но коль скоро не стал, значит…
– Но каким же?! – воскликнул Кремер. – Что это за чертова машина?
– Видишь ли, Андрей… Генрих Шлессер был весьма интересной личностью… И весьма известной, кстати, не только в тогдашней Германии. Две докторские степени, медицина и физика. Он работал на стыке наук. Сегодня мы назвали бы его биофизиком, в современном понимании. Выдвинул немало смелых идей, многие его работы до сих пор актуальны… Кроме той, разумеется, совершенно секретной, которой он занимался в концлагере Везенштайн.
– Да чем же он там занимался?!
– Он пытался создать так называемый биорезонансный модулятор. То же самое, над чем потом работали фон Отер и компания. По замыслу должен был получиться генератор некоего излучения. Воздействуя на мозг, это излучение должно было повышать внушаемость людей.
– Модификация поведения?
– Что-то в этом роде. Идея заключалась в том, что под действием этого излучения людей будет нетрудно убедить в чем угодно.
– В том, что Германия превыше всего, например?
– В чем угодно, – повторил полковник. – Хоть в том, что вся власть и все деньги принадлежат, скажем, Горту.
– Ага. Или Голдину. Или Чарскому! Теперь понятно, из-за чего заварилась вся эта каша. Но ты называл документы лабудой?
– Как выяснилось, теория оказалась ошибочной. Построенная на ее основе машина не могла работать. То есть она работала бы, но не так, как рассчитывали Шлессер, фон Отер и те, кто за ними следовал.
– А как же? Как-то ведь она работала! Те фотографии… Те изуродованные люди в подземельях Везенштайна! Что это было?
– Это были жертвы первичных экспериментов. Шлессер подвергал их очень сильному облучению, с небольших расстояний. Война подходила к концу, и он торопился установить сбалансированные дозы опытным путем. Безусловно, он был талантливым ученым. Будь у него побольше времени, он убедился бы в фундаментальной ошибке. Повысить внушаемость человека таким образом нельзя. Но времени на практику не было. Осталась теория… И фон Отер, который верил в эту теорию.
– И все-таки… Что случилось бы, если бы машина в Новинске была запущена?
– Ровным счетом ничего… Разве что кратковременные психические расстройства у тех, кто находился бы возле генератора. Так что и «Фантом», противоядие для избранных, получается, был ни к чему…
– Но ведь над этой машиной работали настоящие ученые, а не двоечники, не бездари! И они тоже проводили какие-то эксперименты, не одними же вычислениями! Как могло получиться, что никто из них…
– Ну, фон Отер – все же не Шлессер. И мировых светил у них там не было. С таким, знаешь ли, не к любому сунешься! Не из кого особо выбирать.
– Да, но…
– Вполне возможно, Андрей.
– Что возможно?
– То, что кто-то из них знал или догадывался о тупике.
– И продолжал бессмысленную работу?
– Может быть, именно поэтому.
Горецкий умолк и снова разлил коньяк по пузатым бокалам.
– Генрих Шлессер называл свое творение проектом «Деймос», – продолжил он задумчиво. – По легенде, у бога войны Марса было два сына, Деймос и Фобос, Ужас и Страх. И они везде сопровождали своего отца… Как видишь, старые легенды не ошибаются. Теория Шлессера оказалась в конечном итоге чепухой, но сколько людей погибло из-за нее…
– Не из-за нее, – возразил Кремер. – Из-за алчности ненасытной… И совсем тут ни при чем легендарный Деймос. Если бы люди наконец поняли…
– Андрей! Тебя потянуло на проповеди?
Кремер смущенно усмехнулся:
– В самом деле, что это я… Размяк от твоего коньяка! Но, Стас, мне еще одно непонятно.
– Что?
– Ситуация с Вернером Хелгеном. Могло ли так быть, что он столько лет хранил у себя документы и ни разу не удосужился поинтересоваться их содержанием?
– Ну, – полковник развел руками, – здесь остается только гадать. Может быть, интересовался. Может быть, даже показывал их ученым… Или какому-то одному ученому, который разобрался в проблеме и сообщил Вернеру, что бумаги эти имеют ценность разве что историческую… Вот Вернер и хранил их у себя, только как память об отце. А может быть, произошло и что-то совсем другое… Нам теперь этого не узнать.
Эпилог
НИКОГДА НЕ ГОВОРИ «НИКОГДА»
– Андрей! – позвала Ольга из комнаты. – Куда ты засунул видеокамеру?
– Там, – с набитым ртом, невнятно откликнулся Кремер из кухни.
– Где «там»?
– Там, в шкафу. – Кремер показался в дверях. – На второй полке, где все компьютерные причиндалы.
– А, вот она…
Ольга обернулась с улыбкой, держа камеру в руках. На диване стоял раскрытый чемодан, уже заполненный вещами почти доверху. Кремер поморщился:
– Оля, ты уверена, что весь этот магазин колониальных товаров нам понадобится? Еще немного, и мне придется вызывать подъемный кран, чтобы дотащить чемодан до аэропорта…
– Не ворчи! – Она поцеловала его и засмеялась. – Может, и не понадобится. Но ведь историческое же событие! Точно, историческое – впервые в истории мы с тобой вместе едем отдыхать! И я не хочу, чтобы отдых был испорчен, если чего-то вдруг не хватит.
– Чего не хватит, – буркнул Кремер, – купим на месте…
В этот момент заверещал телефон. Ольга подалась было к аппарату, но Кремер остановил ее.
– Я сам отвечу… Слушаю!
– Здравствуй, Андрей, – послышался в трубке голос Горецкого. – Как поживаешь?
– Спасибо, вашими молитвами… Вот собираемся с Олей слетать на отдых в теплые края. Через три часа самолет.
– Я понимаю, – виновато сказал Горецкий. – Но, Андрей… Тут такое дело… Нельзя ли ваш отдых немного отложить?
– А зачем? – Кремер насторожился. – Что-нибудь случилось?
– Да, случилось. Получена очень тревожная информация… Мы не могли бы с тобой сейчас встретиться?
– Нет, – отрезал Кремер.
