— Ваши превосходительства! — заплетающимся от волнения языком сказал великий князь, обращаясь к обоим генералам сразу. — Это господин поручик настоящий герой! Ведь он не вскочил на коня, он спрыгнул с пятисаженной высоты, прямо со ствола басурманской пушки, и он попал точно в седло! Если бы я не видел этого своими глазами, ни за что не поверил бы, что такое вообще возможно, а ведь господин поручик был уже ранен в руку! — юноша смотрел на Сергея горящими от восторга глазами. — Если бы господин поручик промедлил хоть на несколько секунд… Тогда бы я остался в момент взрыва прямо под стволом. Тогда бы я с вами сейчас не разговаривал. Это не я его спас, это господин поручик Голицын спас нас обоих.
— Позвольте, ваше превосходительство, — теперь к Юденичу обратился Андрей Левченко.
— Говорите, господин штабс-капитан, — кивнул командующий, — мы вас слушаем.
— Вместе с великим князем Николаем мы бежали из плена, мы сражались плечом к плечу. Я считаю своим долгом заявить, что великий князь проявил смелость, находчивость и несомненный воинский талант. Он храбро дрался, он проявил себя воином и настоящим мужчиной.
Услышав такие слова, Николенька зарделся, как маков цвет, а Юденич тихонько буркнул в усы:
— Перехвалите юнца… Впрочем, молодчина, чего уж там…
— Ваше превосходительство, господин командующий! Я прошу вас оставить меня здесь, на фронте, в действующей армии. Когда-то же должен я начинать! Я хочу стать настоящим боевым офицером! Неужели я не доказал, что достоин этой чести? — с отчаянной решимостью произнес великий князь.
— Я бы оставил, — тихо сказал Огановский, словно бы обращаясь к самому себе.
— Я бы тоже, — столь же тихо, но так, чтобы великий князь и поручик Голицын услышали его слова, отозвался Юденич. — Увы, это невозможно. Я получил по фельдъегерской связи негласное распоряжение императора: лишь только мы разыщем великого князя, тут же «под присмотром» отправить его в столицу.
Николенька низко опустил голову, а Голицын недовольно произнес:
— Но как же так? Он же впрямь доказал свое право драться за Россию!
Юденич чуть раздраженно пожал плечами:
— Решения государя не обсуждаются. Я полагаю, поручик, что лучшим сопровождающим для великого князя станете вы. Тем более вам положен отпуск для лечения ранения. Штабс-капитан Левченко тоже отправится с вами, ему нужно отдохнуть и прийти в себя после перенесенных в плену невзгод.
— А я, ваше высокопревосходительство? — раздался слабый голос очнувшегося Бестемьянова. — Меня тоже с их сиятельством отправьте, нельзя мне с Николенькой расставаться!
38
Прошло три недели с того дня, как граф Александр Николаевич Нащокин давал прием, на котором князь Сергей Михайлович Голицын, поручик Лейб-гвардии Гусарского Его Величества полка, был представлен королеве синематографа Вере Холодной. Вновь наступил вечер среды, и в особняке графа Нащокина снова собрались приглашенные на светский раут гости.
Заведенный порядок «Нащокинских сред» не изменился: дамы и господа прохаживались по гостиной, пили шампанское из фужеров, подаваемых вышколенными лакеями, лениво обменивались друг с другом светскими, придворными, коммерческими и прочими новостями. Приемы у Нащокина за то и ценились высшими кругами столичного общества, что на них можно было в неофициальной обстановке встретиться с нужным человеком, обсудить волнующие вас проблемы, наконец, просто беззлобно посплетничать.
— …сахарозаводчик Полозов? Который тамбовский городской голова? Что вы, барон, это вас кто-то обманул, насколько мне известно, Полозов не близок к разорению, а вовсе наоборот. Да, мне приходилось бывать в Тамбове. Умопомрачительная дыра. А вот тут вы правы, ваша светлость: Полозов наворовал столько, что хватит внукам и правнукам. Если они у него будут. Казнокрад большого размаха. При Петре Великом его непременно повесили бы, а при матушке Екатерине отправили бы по Владимирке в кандалах. Золотые были времена! Но, барон, мой вам совет: трижды подумайте, прежде чем связываться с Полозовым на поле коммерции и биржевой игры. Это такой редкостный пройдоха и жулик, что самого Вельзевула надует. Однако исключительно умен, этого у него не отнимешь.
— …и только представьте, Анета, Алексис сделал все возможное, чтобы свести этого молодого безумца, корнета Терецкого, с Мари! Да, я сама свидетельница, Алексис только что любовные записки им не разносил. Он добился своего: теперь Мари на него и не смотрит, она влюбилась в Терецкого, как кошка, и, по слухам, уже оказала корнету максимальную благосклонность. Ума не приложу, зачем Алексису это понадобилось.
— Бог мой, милочка, чего ж здесь непонятного? Графу Алексею необходим постоянный мужчина в Машенькиной постельке, дабы злые языки не укладывали туда самого графа. У него очень ревнивая жена, а свои средства граф давно прокутил. Так что пока граф не пустит по ветру приданое, он постарается поменьше раздражать супругу и не давать ей поводов для ревности.
— …никогда не видел такого блестящего карамболя! О! Этот молодчик далеко пойдет, он уже сейчас владеет кием лучше всех клубе.
— Хе-хе-хе… Вот если б он шпагой так владел…
В числе гостей и на этот раз были князь Голицын и актриса Вера Холодная. Актриса появилась в гостиной графа в новом темно-зеленом платье, прекрасно сочетавшемся с ожерельем из кроваво-красных рубинов. Вера Холодная была просто чудо как хороша и привычно ловила восхищенные взгляды мужчин и завистливые — женщин.
Князь Голицын выглядел точно так же, как и три недели тому назад. Удивительно, но даже его левая рука покоилась на такой же черной перевязи, что несколько удивило некоторых из гостей, малость разбиравшихся в ранах: неужели до сих пор не зажила? Помнится, князь говорил, что лечение идет успешно и он готов встать в строй… Не иначе, осложнения какие.
Сегодняшним вечером любопытные взгляды скучающих аристократов высшего света и их жен были направлены не на Веру Холодную и Сергея Голицына, как три недели тому назад. Сегодня у Нащокиных присутствовал гость поинтереснее — юный великий князь Николай.
Члены императорской семьи не слишком часто посещали подобные рауты, а этот симпатичный юноша вообще впервые «вышел в свет» и, само собой, возбуждал острый интерес к своей персоне. Тем более после недавней скандальной публикации в «Петроградском листке», перепечатанной берлинской «Unsere Zeit» и рядом других зарубежных газет. Статья оказалась газетной уткой, издатель «Листка» сел на месяц под арест за публикацию непроверенных материалов, затрагивающих честь и достоинство членов августейшей семьи, но легонький запашок скандала остался…
Выглядел великий князь довольно уныло, шампанского не пил вовсе, не улыбался остротам собеседников, да и в разговор вступал неохотно, был немногословен, отделываясь вежливыми дежурными фразами.
Создавалось впечатление, что молодой великий князь отбывал докучную повинность, словно бы единственной его целью было показаться на приеме, дать досужим аристократам полюбоваться на себя.
