Идя по перрону, Гитлер цепким взглядом осматривал все вокруг, будучи готовым ко всякого рода неожиданностям. Но пока вроде все было спокойно. На боку висела планшетка с пакетом, полученным в генштабе. На этом вокзале — пересадка с одного поезда на другой.
Все-таки очень странно, для чего был избран такой странный маршрут. Видимо, для того, чтобы запутать вражеских шпионов…
Ефрейтор решил далеко не уходить и быть на людях. Прямо с перрона он отправился в зал ожидания. Вместе с ним вошли и несколько других пассажиров из его поезда. Здесь была и пожилая дама с пуделем, инвалид с деревянной ногой, и двое мужчин крепкого телосложения, присматривавшихся к курьеру. Но этого Адик не заметил.
Через минуту в двери вошел поручик Голицын в форме германского офицера, а чуть позже и по отдельности Кураев и Санин. Первый из этой парочки был облачен в костюм добропорядочного бюргера, а второй нарядился то ли его женой, то ли старшей сестрой — разобраться в этом было непросто.
Адольф уселся на лавочку, осмотрелся. Не заметив ничего подозрительного, откинулся на спинку. Но спокойно посидеть ему не удалось. Рядом сидела какая-то фрау с девочкой лет пяти. Девчонка оказалась сущей бестией. Она не могла сидеть на месте, ее неуемная энергия требовала выхода. Несмотря на все старания своей матери утихомирить непоседу, девочка вскакивала, срывалась с места, бегала вокруг лавки, что-то распевая. Затем она расшалилась до такой степени, что принялась толкать и Адика. Тот терпел, сколько возможно, но вскоре девочка стала сильно раздражать ефрейтора.
Назвать Адольфа Гитлера большим любителем детей было никак нельзя. Эти маленькие и мерзкие существа всегда вызывали у него головную боль. Если бы он мог, то с удовольствием оградил себя от них. Казалось бы, в армии, на войне детей видеть уже не придется, однако же нет.
— Марта, перестань, — строго сказала фрау.
На Марту это не оказало ровно никакого положительного воздействия. После очередного толчка в плечо Адик поднялся с лавки, решив переместиться подальше от этого маленького чудовища. Тем более что в горле пересохло, и неплохо было бы его промочить. Но не в смысле спиртного, конечно, — упаси бог.
Подойдя к стойке, он заказал у толстой буфетчицы чаю. Усевшись за столик и помешивая ложечкой брошенный в чашку сахар, он задумался: фортуна, казалось, улыбается ему. Несмотря на все опасности, он выполнит порученное задание. Для него это сейчас жизненно важно, ведь его курирует сам начальник генштаба. В случае успешного выполнения поручения не приходится сомневаться, что дела его пойдут в гору. Быть на виду у Мольтке — это вам не шуточки.
Погруженный в радужные размышления, Адольф мельком взглянул на человека, усевшегося напротив с чашкой кофе, и снова пустился в рассуждения по поводу своей значимости. Мужчина был одним из тех двух, которые «присматривались» к курьеру.
Второй «наблюдатель» сел за соседний столик и вскоре, якобы случайно, уронил стакан на пол. Естественно, звон разбитой посуды заставил всех повернуть головы в ту сторону. Инстинктивно сделал это и Гитлер. Сидевший напротив него молодец только этого и ждал. Выверенным жестом, мгновенно, он влил что-то из маленькой бутылочки в стакан ефрейтора. Британская разведка хорошо подготовилась, чтобы завладеть секретным пакетом.
Глянув на осколки стакана, каждый вновь вернулся к своим делам. Кто-то читал газеты, кто-то закусывал, кто-то дремал в ожидании своего поезда. Подошедшая уборщица с помощью щетки и тряпки отработанными движениями убрала то, что осталось от стакана, проворчав что-то в адрес о тех, у кого «руки растут не из того места». Адольф задумчиво попивал чаек.
Результаты британского «вливания» не заставили себя долго ждать. Очень скоро в животе у ефрейтора заурчало. Он сморщился и несколько раз глубоко вздохнул, надеясь, что ему это кажется. Но все только начиналось: в желудке разыгрывалась настоящая буря. Быстро оценив, что промедление может обернуться неприятными последствиями, курьер с кислым лицом поспешил в ватерклозет, едва не сшибив по дороге какого-то древнего старика. Не обращая внимания на его возмущенные замечания, ефрейтор исчез за дверями туалета.
Британцы, переглянувшись, встали и отправились следом за Адольфом. В зале царили покой и тишина. На перроне в этот момент показался патруль, занимавшийся своими прямыми обязанностями — проверкой документов у всех военных.
Голицын, увидев группу людей, которые ему сейчас меньше всего были нужны, тоже решил убраться от греха подальше в том же направлении, куда удалились трое мужчин. Лишние неприятности ему совершенно не были нужны — тех, что имелись, хватало под завязку. Со скучающим лицом он двинулся из зала ожидания, сделав глазами знак ротмистру. Кураев, наблюдавший за всем происходящим, отлично понял ситуацию.
Уже открыв дверь в ватерклозет, Голицын понял, что там творится что-то неладное. Через пару секунд его глазам предстала следующая картина: двое здоровяков с квадратными челюстями «обрабатывали» тщедушного ефрейтора. Один из них держал усатого военного, а второй наносил ему удары под дых. Шансов у хлипкого немца не было никаких, он по-бабьи визжал, брызгая слюной, и кусался, пытаясь вырваться.
— Пустите меня! Сволочи! — орал он во все горло.
Громилы повернулись на звук шагов.
— Тебе чего? — с каким-то странным акцентом проговорил один из них.
— У вас какие-то проблемы? — насмешливо отпарировал поручик.
— Проблемы сейчас будут у тебя. Проваливай! — проревел второй.
— А иначе?.. — спокойно спросил Голицын.
— А иначе — гляди! — один из верзил принял классическую боксерскую стойку и ринулся к офицеру.
Хоть в Британии бокс и является национальным видом спорта, но поручик умел боксировать ничуть не хуже этих двух. Кроме того, владение еще кое-какими видами боевых искусств давало ему некоторые преимущества. Уклонившись от удара левой, поручик нанес молниеносный удар здоровяку в открытую челюсть, отбросив противника. Тогда второй из здоровяков, швырнув ефрейтора головой в стенку, кинулся на подмогу. Голицын бил сильно и метко, в чем верзила получил возможность убедиться.
Как сложились бы результаты поединка, сказать было трудно, поскольку в дверях появился патруль. Британцы сориентировались мгновенно — выбив окно, они оба бросились наутек.
— Стоять! — прозвучал окрик, подкрепленный наведенным оружием.
Вскочившие со своих мест, как и все пассажиры, Кураев и Санин с ужасом наблюдали за тем, как из дверей ватерклозета патруль вывел Голицына и щуплого ефрейтора.
— Куда он его? — прошептал журналист.
— Известно куда — в комендатуру, — хмуро, сквозь зубы отозвался ротмистр.
ГЛАВА 30
Майор фон Репель, при всей своей склонности к жесткости и даже садизму, был человеком довольно сентиментальным. Впрочем, таково свойство многих жестоких людей. Чаще всего они не являются этакими бесчувственными роботами, с механическими мозгами и таким же сердцем, как многие о них думают. Совсем нет. Но эта сентиментальность у них запрятана где-то глубоко внутри и чаще всего к работе не имеет никакого отношения.
