– Надеюсь, это останется между нами, сэр? Мне не хотелось бы, чтобы это попало в лапы газетчикам.
Джонс облизнул губы.
– Могу я рассказать это доктору Гиббсу по его возвращении?
– Думаю, это не принесет особого вреда. Экзетер упал или был сброшен с лестницы. Он получил травмы, которые я вам уже перечислил. Боджли зарезан разделочным ножом.
Джонс несколько раз открыл и закрыл рот, прежде чем смог выдавить из себя хоть какой-то звук.
– И никого, кроме них двоих на кухне?
– Больше я ничего не могу вам сказать, сэр.
– Но ради всего святого, почему?..
– Мотив? Хороший вопрос. Что двоим молодым джентльменам делать на кухне в такое время суток? Поскольку погреб используется для хранения генеральских вин, можно предположить, что они отправились туда не за чашкой чая.
– Полагаю, такую шалость исключать не стоит, – хрипло согласился Джонс.
– Эта шалость быстро превратилась во что-то другое… – Лизердейл в надежде ждал, однако, если Джонс и пришел к желательному для него заключению, он этого не показал. Жаль. Лизердейлу хотелось знать, кто из двоих был зачинщиком, а кто сопротивлялся. Даже учитывая заметное превосходство Экзетера в росте и весе, единственное, чего он мог придерживаться – версии самозащиты. Это не избавит его от обвинения в убийстве, однако, если ему попадутся достаточно сердобольные присяжные, может подарить надежду на помилование.
Он закрыл блокнот. Дело из разряда «открыть-закрыть». Ему не удалось раскопать мотив, но, черт возьми, обвинение и не обязано представлять мотивы. На следующем же заседании прокурор объяснит присяжным, как Экзетер зарезал друга и, убегая с места преступления, свалился с лестницы.
Защита будет настаивать на невнятных показаниях о женских криках – пусть их, они не смогут объяснить исчезновение женщины сквозь запертую изнутри дверь. Пусть попробуют растолковать, каким это образом Боджли сбросил своего гостя в погреб, вонзив при этом разделочный нож себе в спину с такой силой, что пригвоздил себя к тиковой столешнице.
Присяжные удалятся на совещание, а потом судья, надев черную шапочку, приговорит Эдварда Джорджа Экзетера к повешению.
Внезапно Лизердейла одолело неодолимое желание зевнуть. Пора уезжать. Больше в Фэллоу он ничего не добьется – если он вообще чего-то добился здесь. Ему и так дана редкая возможность – расследовать убийство без раздражающей опеки. Все равно дело отнимут у него не далее как завтра. Ничего, когда Старик придет в себя, у него будет все необходимое для передачи в Скотленд-Ярд. Даже если Старик и не очухается, вернется Робинсон – если, конечно, не застрянет в отпускных пробках.
Где-то вдалеке зазвонил телефон.
– Скорее всего газетчики, – устало сказал он. – Мой вам совет – не говорите им вообще ничего. – Инспектор поднялся из кресла. – Вы не поищете те записи, о которых говорили, сэр?
Джонс не тронулся с места, глядя на посетителя так, словно его ударили. Когда он наконец заговорил, стало ясно, что он просто размышлял.
– Сын генерала убит в собственном доме. При этом генерал как старший констебль формально возглавляет расследование? Не в слишком ли сложном положении он оказался, инспектор?
– Совершенно с вами согласен, сэр. Полагаю, он обратится в Скотленд-ярд.
Конечно, обратится – когда придет в себя… или когда ему будет дозволено, ибо у Лизердейла имелось сильное подозрение, что почтенная миссис Боджли изрядно вмешивается в полицейские дела мужа.
– Министр внутренних дел может заинтересоваться этим делом. Я бы не удивился, – сухо проговорил Джонс. Его глаза снова сделались невидимыми за сверкающими стеклами пенсне. Как только Лизердейл ступит за порог, Дэвид Джонс бросится к телефону – разыскивать руководство.
– Не мое дело оспаривать приказы, сэр.
Они молча смотрели друг на друга.
– Вам не позавидуешь, инспектор, – мягко произнес преподаватель.
Лизердейл уловил нотку вызова: каста, все за одного.
– Ничего не поделаешь, долг, сэр.
Джонс почесал бороду.
– В обычное время нарушить воскресный отдых министра внутренних дел – святотатство, тем более по такому ничтожному поводу, как умышленное убийство. Но, боюсь, время сейчас необычное. Кабинет министров заседает почти непрерывно с начала кризиса. В выходной-то? В сезон банковских отпусков? С ума сойти! Историческое событие! Вам не приходило в голову, что стандартные процедуры в Уайтхолле могут занять некоторое время, а?
Лизердейл даже не думал об этом. Пусть чертовы лягушатники, боши и макаронники сами разбираются со своими делами на континенте. Он надеялся, что правительство его величества удержит страну в стороне от этого. Пусть они там хоть поубивают друг друга, ему все равно. Но он понял, что этот наглый учитель французского говорит дело. Если Боджли и дальше будет вести себя как идиот…
– Полагаю, вы совершенно правы, сэр. А теперь…
– Если бы у вас имелась информация о постороннем лице на месте преступления, вы бы не приехали сегодня сюда!
С чего это он так ухмыляется?
– Вы знакомы с историей со взломом у нас, инспектор?
– Со взломом? У вас, мистер Джонс?
– Взлом случился на Троицу – вот здесь, в Тюдор-Хауз. Любой преступник, пытающийся проникнуть в здание, где сотня юных глоток готова поднять такой галдеж, какой ему и не снился, страдает исключительной безрассудностью. Вам не кажется, инспектор? И потом, что у нас здесь красть? Початую пачку печенья?
Глаза Джонса возбужденно блестели сквозь стекла пенсне.
Лизердейл ощутил некоторую неловкость.
– Не вижу, какое это имеет отношение к нашему делу, сэр.
О взломе в Фэллоу в Грейфрайерз не сообщали – другой округ.
Джонс разочарованно улыбнулся.
– Возможно, никакого. И все же такое совпадение… Мне кажется… – Улыбка исчезла с его лица, словно его поразила новая мысль. С неожиданной легкостью он вскочил. – Инспектор, где сейчас Экзетер? – задыхаясь, спросил он.
– В больнице Альберта в Грейфрайерз.
– Под охраной, инспектор? Вы говорили, что ему не предъявлено официального обвинения, но вы, надеюсь, оставили кого-нибудь охранять его, да?
7
Продолжая про себя возмущаться – вот дурацкий старикашка! – Элиэль Певица, хромая, вышла из городских ворот. Как, с чего это ей должна грозить опасность? Почему ее должна искать Смерть?
Здесь, на открытом месте, ветер достигал прямо-таки сокрушительной силы. Лавина, а не ветер. Она посильнее нахлобучила шапку и постаралась не думать о лавинах. Низкое солнце освещало людскую суету. Торговцы ставили свои палатки, спустившиеся с Наршслоупа пастухи гнали на продажу стада лам. Вдалеке виднелись снежные вершины Наршволла. Чуть ближе горы переходили в голые холмы, а совсем рядом зеленые склоны спускались к долине Наршфлэта. Вода в Наршуотере была цвета грязного молока, по которому плыли последние льдины.
