Двое деликатно ушли, сообразив, что я выдохлась, остался Ветров. А я лежала, плакала и не могла остановиться, и не хотела, – хотя знала, что чем дольше я плачу, тем уродливее становится мое лицо, а характер – ну просто невыносимо гадским.
– Прости за Гульку, – мрачно сказал Ветров. – Это наши старые разборки, ты к ним отношения не имеешь. Пойми, я не виноват. Никто не знал, что так обернется.
– Благодарю тебя, светлейший, – всхлипнула я, отворачиваясь от него подальше. – Ты так мил, и доброта твоя не ведает границ, и сострадание так неподдельно… Ветров, ну почему вы все такие сволочи? Ну объясни… Ведь ты же был моим мужем! Разве это не обязывает?
Он не сразу решился проявить акт человеколюбия. Для начала я проплакалась в три ручья, пролежала пролежни, просморкалась, а уж потом он соизволил. Свершилось. На цыпочках подошел: я, ей-богу, не слышала. Положил мне руку на плечо – я вздрогнула, свернулась вокруг своего живота, как змея вокруг рюмки здравоохранения, засопела с ненавистью… Ну и дура, подумала я с негодованием. Кого ты собралась ненавидеть? Себя? Вот себя и терзай. Ты сама во всем виновата. Твоя опрометчивость и повадка влезать в авантюру, элементарно не проснувшись. Вот теперь лежи, откисай и думай над словами своей доброй учительницы по литературе, которые она твердила тебе изо дня в день, – как тяжела ты, шапка Мономаха, когда под ней пустая голова…
– Динка, свершилось недоразумение. Пойми, все кончено, – тихо проговорил Ветров. – База негодяев будет уничтожена с минуты на минуту. У спецподразделения достаточно сил и средств, чтобы нейтрализовать охрану и освободить всех несчастных. Ты молодец, Динка, – он еще раз рискнул прикоснуться ко мне рукой. Теперь я вздрогнула демонстративно. – Ты вынесла адовы муки, не рухнула с дуба и даже сохранила для потомков свое чувство юмора. Я рад, что моя бывшая жена не размазня. И порой сожалею, что бывшая. Прими мой поклон, Динка. Спи.
Последнее слово прозвучало как приказ.
– Ты находишься под защитой федеральной службы, не забывай, – многозначительно добавил Ветров. И исчез.
Чао-какао… Я недоверчиво прислушалась. Потом покосилась из-за плеча. В сараюшке никого не было. За ее пределами шумела река и раздавался монотонный, едва различимый невооруженным ухом голос с командными интонациями.
Какая-то крокозябра заползла за шиворот и больно укусила. Я извернулась, хлопнула себя по позвоночнику. Просветление снизошло как манна небесная. Я повернулась на спину, уставилась в мерцающую лампочку и вдруг разом поняла, со всем изумлением, что воистину в этом мире произошло удивительное событие. Не нужно прятаться и убегать. Не нужно трястись и орать от страха по сто раз на дню. Не нужно напрягать себя и других. Туманова, например. Отлично…
Отлично?! Где Туманов?!
– Ну ничего себе сюжетик, – пробормотала я, садясь размочаленной ежихой на подстилку…
Туманов П.И.
Сарай – не лучшее место для допроса. И время – подрезало. Оттого гнали во всю прыть. Но толково. План базы (старый, времен срочной службы, у них был – интересовали изменения, хотя тут с Туманова толку-то…), квалификация обеих охран, вооружение, число. Фотографии показали, двоих он опознал – рыжую Зиггер и безволосого, с рысьими ушами (видел мельком). Мимоходом поинтересовались дырой в сетке. Поулыбались. Если направление допросов не было туфтой (а смысл?), они с Динкой попали в лапы организации, с «мозговедами» конкурирующей.
Новый собеседник – главный из присутствующих – был невысок, моложав, подтянут – кадровый офицер, точно. Вот каких только кадров?.. Представился майором Русланом Гибадуллиным.
– Не слишком устали, Павел Игоревич?
Заботливый какой… «Посторонние» ушли. Остались Туманов и… этот.
– Держусь…
Действительно держался. Боль в плече и бочине постепенно притуплялась (надо же так хряпнуться от страха). В мозгах светлело. Вместе с небом?..
– Тогда беседуем дальше. Если не секрет, что собираетесь делать?
– Зависит от вас, – удивился Туманов. – По мне, недурно бы вздремнуть.
– Вас мы можем отпустить… или, учитывая ситуацию, доставить в Энск и отпустить там.
– А можете и не отпустить…
– А это уже, скорее, зависит от вас. Как решите.
– То есть? Я могу встать и уйти?
– Не сразу, дня через три – выспаться, отъесться…
– И под ногами не путаться. Тогда – в чем вопрос?
– Вопрос – а куда вам идти? – Не дождавшись ответа, Гибадуллин пояснил: – Из милиции вы уволены… Не верите? Тяжело вам об этом сообщать, но кто-то ведь должен? Причем уволены задним числом, поскольку в рубцовском изоляторе временного содержания дожидаются суда два таджика и подробно, почти без акцента, описывают, как коррумпированный старлей Туманов из Энска помогал им поставлять героин сибирским потребителям. Я должен рассказывать, откуда у меня эта информация?
Не надо. Связь с Большой землей – штука обязательная. То, что почувствовал Туманов, можно было сравнить с приступом гастрита – больно, но совсем не удивительно.
«Кадровый» продолжал:
– Героин они и вправду возили, а за «признания» им срок скостят. Вас, товарищ старший лейтенант, дерьмом мазали качественно – страховались, понятно. Обратно, в милицию, вам дороги нет, даже если ухитритесь отмыться. Искать другую работу? Дело сложное. А вас еще и подножки ждут – как и Дину Александровну, кстати.
– А суд? Если мы показания дадим? – В юмористику потянуло.
– А никакого суда не будет, – ухмыльнулся «кадровый».
Туманов лениво возмутился:
– Получается, вы хотите дело прикрыть?
– Не дело, а базу эту шизофреническую, – уточнил Гибадуллин. – И не прикрыть, а закрыть. Чтобы другие не воспользовались. Ну хорошо, – пояснил он, сжалившись. – Представьте, состоялся суд. И даже какой-то там приговор. Не верю, но всякое бывает. Подопытных переведут на лечение в клинику, состоящую на балансе, скажем, ФСБ. Неофициально, конечно. Персонал, минус обе охраны – свои имеются – туда же. Вместе с архивами и оборудованием. Будут, понятно, статейки в газетках – через три дня забудутся. Пару генералов, возможно, на пенсию отправят, а скорее – переведут с глаз подальше, десяток майоров выгонят… Тоже без работы не останутся. Дине Александровне в отместку нагадят – сами сообразите как, вы же в милиции работали. Вам уже нагадили, и еще добавят…
– А вы что сделаете? Без суда?
– Пострадавших поселим где-нибудь в деревне, есть на примете пяток, наркоманы бывшие отвыкают. Персонал разгоним…
– И не посадите?
– За что? Кто докажет? Те, в камерах? Не смешите. Вы с Красилиной? Коррумпированный мент и журналистка с писательским воображением? Бросьте, ну как ребенок…
Туманов прикурил. Глубоко затянулся, стряхнул пепел.
– Я не ребенок. Высший персонал вы не отпустите. Это даже не преступно, это… я не знаю… это просто глупо. Вы даже не отпустите специалистов, которые, собственно, и не виновны, что их сюда доставили.
