– Вы работаете в «Муромце»?
– Я работаю в ФСБ.
Тип вынул удостоверение и поднес к Левиным глазам. Майор Истомин, Дмитрий Алексеевич.
С чем вас и поздравляем, майор. А вот нам таковыми не стать.
– Я вас внимательно…
– Отойдем? На пару минут, не волнуйтесь.
Он не волновался. Почти.
Прохладное утро не располагало к беседам под открытым небом. Но не каждый день твоей мелкой персоной интересуются майоры госбезопасности. Так что терпим.
– Отойдем, – согласился Лева.
Ветер гнал по аллее рыжую листву. Жидкая грязь, залепившая асфальт, чавкала под ногами.
– Я мог бы вызвать вас на Коммунистическую, но посчитал, что для начала лучше встретиться на вашей территории. Больше проку, знаете ли. А вы рановато приходите на работу, Лев Васильевич. Похвально. Появись я минутой позже, вы бы уже проскочили.
Пока не было повода отвечать хамством. Губский молчал.
– Федеральная служба проводит параллельное расследование обстоятельств гибели Кравцова, – поделился Истомин. – Не буду скрывать, Лев Васильевич, в этом заинтересованы не только правоохранительные органы, но и руководство Национал-патриотического фронта.
Не разжимая рта, Губский выматерился. Вот же Дроботун. Накаркал, намекая на параллельное расследование.
– Дело, Лев Васильевич, особой важности, вы понимаете? Слишком значимой в нашем регионе была фигура директора Кравцова. На фирму «Муромец» замыкается множество производственных и коммерческих структур. Потоки транспорта, заготовительные хозяйства, сельхозкооперации – все объединено и сводится под одну крышу – в ведение ныне покойного Олега Ивановича. Не сомневаюсь, вы уже в курсе.
Губский помалкивал.
– Расследование должно быть четко скоординировано и не выходить за рамки. Отсюда пожелание, – Истомин вынул из кармана листок плотной бумаги. – Вот мой телефон. К сожалению, визитки нашему брату не положены, ну да бог с ними, – майор криво улыбнулся. – Вы должны докладывать о всех без исключения предполагаемых шагах и их результатах. А также о поступающей информации, каковым бы ни являлся ее источник. Только так мы сможем общими усилиями разобраться в этом неприятном деле. Вы не возражаете?
– Мне есть кому докладывать, – буркнул Губский, поднимая воротник и пряча подбородок под шарф. Не май месяц.
Истомин, казалось, не испытывает холода.
– Ваше руководство будет поставлено в известность.
– А если я откажусь? Согласитесь… как вас?.. Дмитрий Алексеевич?.. Что я не обязан этого делать, пока не поступит прямое указание. Правильно? Ведь я тоже читаю инструкции.
– Правильно, – поддержал Истомин. – Но стоит ли начинать нашу совместную деятельность со взаимных выпадов? Поверьте, мы тоже не обязаны оглашать всю наивную трогательность ваших телефонных переговоров с Иван Иванычем и Иваном Никифоровичем. А ведь для пользы дела никаких моральных преград, уж поверьте на слово…
Недурственный ход. Губский встал. Где-то в районе груди холод, идущий изнутри, соприкоснулся с холодом, идущим снаружи. Образовалась корка льда, медленно ползущая к горлу.
– Это запрещено законодательством?
Кажется, голос его не дрожал. Но и не лучился задором – это понятно.
– Нет, что вы. Конечно, нет, – Истомин с пониманием улыбнулся. – Так, какая-то мелочь о использовании служебного телефона в неслужебных целях. Да еще машины… Да еще времени… В общем, ерунда. Но все равно неприятно, согласитесь?
У работников государственной безопасности во все эпохи существовала масса всевозможных недостатков. Но что ни говори, а эти недостатки не мешали им быть неплохими психологами.
– По рукам? – Истомин не стирал с лица улыбку.
Лева кивнул. Какие проблемы? Обещать – еще не жениться.
Он остался стоять посреди пустынного, примыкающего к управлению скверика, а майор Истомин, учтиво молвив «до свидания», уносился прочь, напоминая полами развевающегося плаща долговязую летучую мышь…
В тот момент, когда, надвигая капюшон, он посылал весь мир подальше, и обострилось восприятие окружающего мира. В том числе память. Уж не от злости ли? Он все вспомнил. Он заново увидел эту картину: Истомин с секретаршей Кравцова под дурацкой пальмой. Взгляд просительный и вместе с тем исподтишка нахальный. А сделать-то надо самый минимум: исключить кудряшки, обрамляющие личико, перекрасить их в цвет жигулевского пива, заколоть шпильками на макушке, а взамен делового костюма, своими скучными линиями притупляющего воображение, натянуть колготки-сеточку. И ничего более. И тогда он опять на нее клюнет.
А вдруг ошибка? Как-никак лет одиннадцать минуло…
День шел на редкость бестолково. Сначала «практикант» Заруцкий на летучке излагал нотации о недобитых гадах, потом Скворечник требовал повысить бдительность и не забывать, что главный наш враг сидит в нас самих, а не где-то в криминальной подворотне. Хотя и в подворотне, конечно, сидит, – опомнился он после пристального взгляда Заруцкого. А стало быть, надо работать в комплексе. Чего это такое, никто не понял, а он не объяснил. После проповеди срочно бросили народ на разборку в «Пьяном» квартале, на Зыряновской. Ничего серьезного, обошлось без трупов. Потом получали пайковые. К обеду появилась возможность заняться прямыми обязанностями. Он позвонил в отдел регистрации «Муромца».
– Ирочка, – сказал он. – Бросьте свои фиалки, вилка не для этого. Мне нужен домашний адрес секретарши Кравцова.
– Марии Андреевны Проценко? – уточнила Ирочка.
– Вот-вот, – обрадовался он. – Именно так. Проценко. И никак иначе.
Порывшись не то в голове, не то в базе данных, Ирочка продиктовала адрес. Который совсем не изменился.
– Вы чудо, – просиял Губский. – А можно вас попросить никому, а особенно самой Марии Андреевне, не рассказывать о том, что я ею интересовался?
– Можно, – подумав, согласилась Ирочка. – Попросите.
Губский засмеялся:
– Я прошу вас никому не рассказывать… ну и так далее.
– Хорошо, – кротко согласилась девушка.
– И последнее, Ирочка. Как у Марии Андреевны обстоят дела с матримониальными… мм… делами, не знаете?
– Что? – сказала Ирочка.
Ох уж это среднее образование…
– Я говорю, она замужем?
Голос работницы похолодел.
– Нет.
– А вы?
– А какое вам дело? – Голос на градус потеплел…
Завершала свои праведные труды Мария Андреевна в 18.00. Он дал ей фору – два часа. На дорогу, на отдых, на бабские штучки. Потом приехал и позвонил в дверь. Стоял напротив глазка суровый, как само воздаяние. За дверью тяжело вздохнули.
– А ты как думала? – хмыкнул он.
