Словом, когда меня подхватил конвой в Пражском аэропорту, мои ноги заметно заплетались. Поблагодарив за службу, Андрей Васильевич разложил пасьянс.
Опять наркотики, мама мия… Суть статьи заключалась в том, что неугомонные курды ради продолжения своей непримиримой борьбы с Ираком, Турцией и прочим миром вынуждены торговать «дурью» (какое прекрасное слово: «вынуждены»). Но для того чтобы посылать всех по адресу и никого не бояться, им нужно оружие. А оружие к курдам традиционно поступало из России, Израиля и Соединенных Штатов. Израиль интересовало ослабление Турции с Ираном, Америку – нестабильность в регионе, а Россию – чтобы за спиной у оккупационных войск НАТО в Закавказье бесперебойно что-то бухало (с ударением на «бу»). Вследствие оккупации Ирака, а также ряда громких скандалов, связанных с коррупцией в ведомствах, имеющих дело с вооружением, Штаты прекратили поставки. Россия уменьшила – не до них. Израиль требовал денег. Денег у курдов не было. Бесконечные войны, «все для фронта, все для победы» довели злополучную нацию до какого-то полуобморочного состояния. Остановить войну – значило уничтожить нацию! Не останавливать – где деньги, Зин? Отчаяние заставило работать. На востоке Армянского плоскогорья и в горах к югу от озера Ван пышным цветом расцвели маковые поля. Образовались картели и узкопрофильные конгломераты, охватывающие все стадии: выращивание, сбор, обработку, доставку потребителям, охрану. Какие проблемы? Мы живем в МИРЕ НАРКОМАНОВ, где реальность «реальную» вытесняет реальность иллюзорная – ее величество ГАЛЛЮЦИНАЦИЯ. Мир катастрофически шизеет. У Интерпола руки коротки, коррупция их делает еще короче. Все дело лишь в цене на «дурь». А цена у курдов как раз была божеская.
Не знаю, зачем эти разоблачения понадобились «Бастиону», но я прилежно выполнила задание. Написала разгромную статью – с указанием действующих лиц и исполнителей, возможных каналов доставки и ареала распространения (Ближний Восток плюс ряд прилегающих стран). За что Андрей Васильевич твердо обещал порадеть в редакции о сохранении моего инкогнито, а также на какое-то время оставить меня в покое.
И вот эта Дакота, будь она трижды неладна! Не хочу! Я уже не в том возрасте, когда путешествия доставляют головокружительный кайф. Мне уже семь лет как тридцать, и я хочу умереть в тепле и комфорте, в окружении близких людей, которым моя смерть не доставит никакого удовольствия. Вернее, хотелось бы. Где их взять, таких людей?
Один только и остался. И тот вчера позвонил (судя по помехам, с Меркурия) и сказал, что он там у себя в интернате «Хрустальные воды» нашел невесту и теперь каждый вечер они с ней купаются голышом на озере, поэтому домой его как-то не тянет. Я, естественно, упала в обморок. Но его это не проняло.
– Слушай, мать, – сказал Антошка рано возмужавшим голосом. – Я не знаю, какого рожна тебя из Праги унесло в Ческе-Будейовице, это у тебя, видать, возрастное, но ты уж будь добра к моему возвращению перебраться обратно, ладно? И больше таких номеров не откалывать. Неужели ты не понимаешь, маман, что своими выходками глубоко ранишь мою неокрепшую детскую психику?
Шокированная такой широтой взглядов у своего отпрыска, я, понятно, не могла не позвонить в Прагу.
– Ба! – воскликнул Романчук. – Родные голоса в эфире. Чем занимаетесь, коллега?
– К непогоде готовлюсь. Зонтик свежим ядом заправляю, – едко ответила я. – Послушайте, Андрей Васильевич, вы уверены, что моего сына охраняют?
– Еще как, – ухмыльнулся Андрей Васильевич. – С вашего христосика глаз не сводят. И знаете, охране это не в тягость. Просят бинокли. Каждый вечер на закате ваш сынуля с барышней уходят на озеро и купаются, так сказать, «а натюрель». Ваша будущая невестка, Дина Александровна, ну вылитая сирена.
– Какая еще сирена! – заверещала я. – Октябрь! Зима, холода! Какое купание!
– Да будет вам, – укорил меня Романчук. – Думаю, им не холодно. Вы вспомните себя в свои четырнадцать лет.
Я попыталась, но ничего такого не смогла. Мои четырнадцать лет не протекали синхронно с сексуальной революцией.
– Не волнуйтесь, – поддал жару Андрей Васильевич. – Это, может, и не любовь вовсе, а так. У русалки папа – бургомистр Теплице, знаете ли, гм… Прагматизм косит ряды несостоявшихся романтиков, коллега.
Продышаться от таких откровений я вышла на балкон, приняла висящий над домом электропровод за инверсионный след от самолета и окончательно лишилась чувств.
А в целом все текло хорошо. Частный дом в пригороде Ческе-Будеевице чем-то напоминал мою «родовую» виллу в Праге. Только поменьше. Здесь тоже были завихлястики на крыше, стеклянные двери и два этажа, соединенные лестницами. Рядом с домом – аллейки, стриженые бугенвили. Клумбы зарастали астрами, которым все было нипочем, и даже в разгар осени они цвели махровым цветом, наплював на все каноны растениеводства. Кроме меня, в доме проживали три охранника – Иржи, Новак и Млышек. Все в белых рубашечках, вооруженные до зубов. Один, как правило, спал, другой сидел на кухне, качаясь на табурете, а третий околачивался по территории, средь курчавых березок. Я с ними почти не разговаривала. С этой гвардией просто не о чем было говорить. Интеллектом парни не блистали, юмором – и того хуже. Иржи как-то додумался поболтать со мной об устройстве своего пистолета, бормотал какие-то заумные термины из области баллистики, поражающей способности, а я стояла, хлопая ресницами, и все гадала, неужто он всерьез…
Заколдованный круг сжимался у горла. Через час я не выдержала. Позвонила через установленный «Бастионом» декодер в Прагу – Владеку Славичу. Инструкции, предписанные «работодателями», категорически запрещали личные звонки (кроме семейных). Но я уже была измождена до предела своим затвором. Плюс это предстоящее перемещение в Северную Дакоту – непонятно с кем, почему, на какой срок. Достало уже. До слез. Самое время принимать импульсивные решения.
– Эй, дружочек, как там у вас в Праге? – тоскливо вопросила я во первых строках.
– Вот это да, – не сразу включился Владек. – Не верю своим старым слезящимся ушам… Подожди, что-то я не домозгую. В твоем доме живет полиция, на работе о тебе ходят легенды, и даже на похороны Бежи и Яна ты не явилась. Словно умерла. Что с тобой вообще происходит?
Выходит, и Бежи Яковец тоже умер… Я закрыла глаза.
– Как прошли похороны?
До лучшего, конечно, не додумалась.
– На уровне, – крякнул Владек. – Знаешь, в ту же ночь, оказывается, кто-то убил и Карела Смрковского – редактора «Адамита». Чудно, да? Тебе это ни о чем не говорит?
– Абсолютно… – прохрипела я. – А как дела у живущих?
Владек задумался.
– А знаешь, по-разному. Марийку из рекламного намедни обчистили на двенадцать кусков: какие-то хакеры-рэпперы взломали защиту ее банка, прошерстили директора, а заодно и Марийку, чтоб не задавалась. Франтишек из «Политхроники» дочь родил. Войцек Миллер, оттуда же, – нализался в баре «Алькасар», разбил витрину. Ну и ему… разбили витрину. Пан Гондра – он теперь за редактора – вчера бегал с конвертами, премию за август раздавал… Что еще тебе рассказать?
