Вопреки подозрениям людей из «Бастиона», смерть номинального главы Капитула Алексея Михайловича Курдюкова не была инспирирована коллегами (см. выше). Он скончался от банальной закупорки сосудов в возрасте семидесяти семи лет. Некоторое беспокойство вызвало исчезновение генерала Беляева (вернее, его тела), но все закончилось «хорошо»: через два дня пропажа была-таки выловлена из реки – в десяти километрах к югу от места аварии; тело занесло в тихую заводь, где его, плавающего кверху брюхом, и обнаружил среди камышей местный рыбачок-полудурок. Экспертиза установила: обошлось без злого умысла. Ни насилия, ни инсценировки. В результате удара об ограждение моста Евгения Родионовича выбросило из машины, от удара он и скончался – после двухдневного «заплыва» воды в легких не обнаружилось.
Настороженность осталась: уж больно некрасивое совпадение – кипеж на Западе вокруг имени Беляева (неприятно, но не катастрофа) и его внезапная кончина при невнятных обстоятельствах. Но что такое настороженность? Это обычное состояние борца за Великую идею…
Их все равно охраняли – независимо от того, полагалась ли охрана по штату. Любой риск должен стремиться к нулю. Многоканальная система «Орион» позволяла одновременно контролировать до двенадцати объектов. В случае внезапного вторжения на любой из них группе быстрого реагирования понадобилось бы минуты четыре, чтобы пресечь безобразие.
Так что великие мечтатели – «мозговеды» могли спать спокойно…
Только энергичная атака на пульт могла дать результат. Но никто и не думал тянуть резину – наступательные порывы бурлили и пенились. Двухэтажное здание государственного охранного агентства «Пересвет» брали с двух направлений: с парадного крыльца и заднего – со стороны «дежурки». Овладели транспортом на парковке, ворвались в дом. Ночью все кошки серые – шли без масок. Работали отлаженно, бесшумно, бывший СОБР как-никак, не все навыки растеряны. Человек двадцать просочились внутрь. Трое, одетые в форму охраны «Пересвета», остались снаружи – бдить. В доме разделились на три группы: первая взяла в оборот непосредственно помещения агентства – ночную смену в исподнем положила на пол, вставила «затычки для обеспечения молчания» и посоветовала до утра не мычать. Вторая и третья накрыли подвал, где и находился, собственно, пульт охраны «важных государственных объектов». Дежурный наряд не успел схватиться за автоматы – оформили: шестерых вырезали злобно и смачно (истосковались руки по работе). На пульт ворвались параллельно. Троих операторов, оттащив от мониторов, побросали в угол; четвертый, порядочный жердина, успел вякнуть:
– Вы кто?
– Спецобслуживание, – объявил штурмовик с горящими от азарта глазами и без усилий швырнул жердину головой об стену.
– Всем лежать!
Вошел широкоплечий, по манерам видно – старший. Косо глянул на четверых в углу, лупающих глазами.
– В расход, – приказал негромко.
Поволноваться не дали – порезали очередями. Подвал глубокий, бетонные стены не дадут звукам выйти наружу. Старший тем временем сел за пульт, бегло осмотрел мониторы, работающие в системе «Орион»: картинки освещенных газонов и пустых лестничных маршей не вызвали у него интереса. Снял трубку телефона, вмонтированного в панель, отстучал номер.
– Квартира Сафроновых? Агентство «Пересвет» беспокоит. Проверьте ваши окна – на пульт поступает зуммер.
Сигнал приняли.
Ночка темная была, как на заказ. Воздух вяло отдавал морозцем. Дул ветерок. Туманов выключил габаритные огни и на низкой передаче продвинул микроавтобус вдоль аллейки. Проехал метров семьдесят, остановился. Глушить мотор не стал – все равно бесшумный. Натянул ручник и шепотом бросил:
– Пошли…
Выскользнули разом, из трех дверей. Одеты по-простому. От костюмированных представлений (вроде камуфляжа, белых халатов и прочей муры) отказались сразу. Не до концертов. Акцию замышляли как предприятие строгое и отнюдь не карнавального типа. Темная одежда, удобная обувь, удостоверения корпуса охраны высших должностных лиц «новой» России.
Особняк, чуть в стороне от Каширки, ничем не выделялся. Роскошный, как и все. Елочки, оградка, на территории – акация, витая беседка. За беседкой – мезонин, венчающий крышу. От ельника отделилась тень. Материализовалась в человечка и стала быстро нарастать.
– Порядок, новостей нет… – свистящий шепот, будто ветра порыв. – Свет погас в половине первого… Семья в Ницце… Охранник заступил полчаса назад, сменщик ушел…
– Черта с два он ушел, – буркнул Суховей, надевая перчатки.
Сдавший смену охранник действительно далеко не ушел. До конца аллейки – это недалеко… Парализованное от страха тело извлекли из багажника, поставили на ноги, насилу вырвали кляп (Суховей перестарался, не затыкал, а утрамбовывал).
– Решайся, парень, – шепнул Суховей. – Идем по пути сотрудничества или шлепаем на месте. Просто, как обрезание.
– У тебя одна дорога, товарищ, – поддержал Багурин, упирая ствол в трясущуюся шею. – Туда, – показал головой за калитку. – Другой дороги, пока живой, у тебя, извини, нет.
– Да, да… – охранник лихорадочно закивал. – Я все сделаю…
Туманов первым пересек ограду. Постоял на мраморной дорожке, послушал тишину (тишина как тишина) и осторожно двинулся в обход беседки. Охранника тащили волоком – под белы рученьки. Он не отказывался идти – просто ноги не слушались.
Входная дверь с матовым глазком-«иллюминатором» была сработана из дуба и, по всей видимости, из пистолета не пробивалась. Не на дурака.
– Звони, – Суховей подтолкнул охранника. – Помнишь волшебные слова?
Парень продолжал кивать. Багурин заботливо поправил на нем кепку.
– Давай, малыш.
Рассыпались по стеночке. На звонок отреагировали без задержки.
– Чего надо? – заворчали под дверью.
– Витек, это я, Архипов…
Выходило у охранника не ахти, но для начала нормально.
– Архипов?.. – за дверью задумались. – Ты ничего не напутал?
– Пархомов приказал… усилить охрану Вадима Андреевича… – насилу выговорил парень. – Откуда я знаю, зачем…
Сработала задвижка «иллюминатора». Охранник вздрогнул. Внимание…
– Улыбочку, – прошипел Суховей. – Да поширше, дружок, поширше…
Свет в оконце осветил синий оскал охранника. Лязгнул замок. Суховей толкнул дверь и боком влетел вовнутрь. Последовал шлепок выстрела: что-то, без сомнения, массивное и безмозглое, сдавленно охнув, упало на пол… Туманов вошел вторым, перешагнул через тело. За ним Багурин втолкнул Архипова и закрыл дверь. Охранник был бледен, как шлакоблочная плита.
– Мужики…
– Тихо, тихо… – Суховей прижал палец к губам.
Архипов облизнул губы. Волновался он, впрочем, недолго. Стоящий за его спиной Багурин приставил глушитель к виску. Опять шлепок… Кровяные брызги залепили дубовые панели. Архипов повалился неуклюже – боком, умерев мгновенно и без мук. Туманов отвернулся. Разве так договаривались?
