Он постоял на пригорке, выкурил сигарету. Наблюдал, как дворник орудует помелом, сметая с крыльца свежий снежок. Куда все подевалось? Гигантский концерн – отлаженный, исправно работающий механизм; не могли его растерзать и растащить по закоулкам. Для этого нужно быть настоящими вредителями. Новые власти на такой беспримерный шаг не пойдут – кишка тонка. Тогда где он? Под какое ведомство перетек, чем занимается? Производит ли наркотик? Ведь в «Муромце» не сплошь и рядом сидели враги (читай, зомби – «заминированные»). И не нужно было их истреблять. Кравцов покойный – не зомби («мертвяки» не воруют так красиво и с размахом), его замы не зомби – даже самые сволочные. Все руководство, со своими плюсами и минусами – Котляр, Барчуков, Туманов… никакие они не зомби.
Что вообще стряслось в стране? Первый месяц в деревне он принципиально воротил нос от новостей. Любой политик (или тусовка) – понятие сволочное, их говорильня – развесистая клюква; сей постулат, принимаемый им когда-то абстрактно, он кожей, горячей от пламени взрыва, ощутил на себе в полной мере. Какая разница, чем кончится? Человек существует для себя, себя он должен кормить и радовать, а добрая сила, тобой руководящая – она тебя же и погубит. Так что тлей понемногу. И не планируй никогда на завтра то, что можно вообще не делать.
Но помалу, по мере прихода в себя, он стал интересоваться. Иногда включал приемник, несколько раз ловил по телевизору искаженный Ижевск (на вновь заработавшем ретрансляторе параллельно вещанию штопали заплаты) и волей-неволей был вынужден признать: новые власти, ангажированные «Бастионом», со скрипом пытаются вернуть страну к положению статус кво. Хоть что-то из обещанного выполняется. А это если и не прогресс, то уже сдвиги.
Людей, правда, при этом в упор не замечали.
Вор в законе Жлыга, он же Шнобарь Виталий Григорьевич, недавно поел. Теперь сидел, развалясь, весь из себя – благодушие, и ковырял в зубах спичкой. В хате было прибрано. На полу дорогое покрытие, стены – под кирпич; в углу видак, компьютер. В чистом окне, на убранном от снега дворике – черномазая «Лянча» с фрагментом личного войска.
– Алмазно! – восхитился вор. – Персона нон грата! А мы и знать не думали, что счастье нам подвалит.
– Я сяду? – не стал скромничать Туманов.
Жлыга махнул рукой.
– Да не спрашивай, будь как дома. Ты какими судьбами, Туманов?
– Праху поклониться прибыл. – Туманов опустился в расслабляюще мягкое кресло. – Как здоровье драгоценное, Жлыга? Клиентура, делишки?
– Скрипим, Туманов. Доскрипываем, – Шнобарь ощерил недавно вставленные зубы. Месяцев семь назад у него таких не было – Жлыга не на царствии сидел, а сявкой был на подхвате и о зубах думать времени не имел.
– Как Крокодил? – поинтересовался Туманов.
– Ах, Крокодил, Крокодил… – Жлыга изобразил беспамятство. – А ты знаешь, Туманов, никак. Кранты Крокодилу. Помер.
– Сам, что ли?
Шнобарь сочувственно поцокал толстыми губами.
– Сам, Туманов. В деревеньку заехал, Киллерово называется.
– А Галеев?
– А обвенчали Галеева. Шесть лет полосатого режима со всеми причиндалами.
– За неправильную парковку? – удивился Туманов. В определенных кругах полосатой называли колонию особого режима.
– Гы-гы, – Жлыга оценил шутку. – За компанию… – И внезапно посерьезнел: – Всех сажали, Туманов. Ты вообще в курсе, что тут в ноябре творилось? Как эти козлы хватали братанов? И головы, как арбузы, летели, словно тут не наша территория, а бахча какая-то…
Туманов покачал головой:
– Бедненькие. Сопереживаю я вам. Ни хрена не знал, Жлыга. Я с гор спустился. Ты мне вот что скажи…
– Слышь, Туманов, а давай лучше в «белую березу» сыграем! – Шнобарь заржал, как конь. – Ты мне вопрос – я тебе: «белая береза», ты – вопрос, я – «белая береза»… И так, пока не проиграю. Сыгранем?
– Подожди, не гони порожняк, – Туманов поморщился. – То есть ты в Ленинке как бы за главного?
– Ну, как бы да.
– Я рад за тебя. А теперь скажи, мы с тобой собачились, когда ты у Гальяна в бригадирах бегал?
Шнобарь наконец соизволил нахмуриться.
– Тебе чего надо, Туманов?
– Я тебя сдал Гальяну, когда ты у него вагон с ширпотребом слямзил – от состава отцепил и по липовым накладным сплавил своим кладовщицам? Да только по ротозейству они осели отчего-то на складах «Муромца». Там и остались. Я хоть полсловом заикнулся?
– Ну, не повезло, – Шнобарь пожал плечами.
– А разве я вам не подкидывал информашку о «махновцах», гуляющих по вашей территории? Не предупреждал тебя с Гальяном о набегах на казино, бильярдные, на гриль «Магистраль»?
– А, я понял, – догадался Шнобарь. – Ты, Туманов, хочешь бабки с меня срубить. Ты чё, тупой?
– Кабы так… – Туманов оживился. – Мне нужны, Жлыга, бабки, работа, жилье и документы. Не сочти за хамство. Вот никак не пойму, почему я не сдал тебя ментам, когда вы с Обжорой замочили двух залетных придурков из Кемерово. Они, кажись, ворованную фуру с оргтехникой толкануть хотели, нет?
Шнобарь захохотал.
– Ну ты и приколист, Туманов. А давай я тебя грохну, а? На хрена ты мне такой умный сдался?
Туманов небрежно отмахнулся.
– Дело хозяйское, Жлыга. Мне по-всякому непруха. Друзей нет, квартиру потерял, с властями – непонимание. Хочешь верь, хочешь не верь, Жлыга, а приплыл я. Последняя сотка баксов за пазухой, и туши свет.
Шнобарь задумался. Почесал златую цепь на шее. Закурил из позолоченного портсигара и даже предложил собеседнику.
– Ко мне пойдешь работать?
Туманов решительно покачал головой. Но сигарету взял.
– Не, Жлыга, извиняй. Я не бандит, ты же знаешь.
– А чего хочешь? – авторитет недовольно подергал глазом.
– Во-первых, документы. Желательно не сильно липовые. Потом какой-нибудь угол на пару недель, баксов двести до получки; поищешь, да? Ну, и поспрашай там по своим информканалам: парень до сорока, интеллигентной наружности, бывал в передрягах. Работе в незаконных бандформированиях предпочитает работу в законных. А главное, в совершенстве владеет поговоркой «Кто бьет, тому не больно». Ну, ты понял. Подсобишь, Жлыга? Я тебе еще пригожусь – вдруг вырасту…
Жлыга развеселился. Погонял мульку про «строгую госпожу с богатой фантазией», которая «познакомится»; поизгалялся на тему «ищу парня до сорока для совместного похода на избирательный участок с последующим волеизъявлением в кабинке». Но обижать бывшего мента и аналитика не стал. Пожалел.
– Есть два кабака, Туманов. Один на Танкистов, «Греческая кухня». Так, ничего особенного. Найдешь, он где-то в подвале. Второй на клубе Чехова, называется «Старая площадь», там жратва получше. Поотирайся, поговори с людьми. Обстановочка, конечно, та еще: «кишмиш», промокашки, сосульки…
