– Как тебя, – подсказала я.
– Как меня, – проворчал Безлошадный.
– Что бы с тобой ни случилось.
– Что бы со мной ни случилось…
– Спроси у него, понял ли он.
– Стрелец, ты понял?
Туманов медленно кивнул, разлепив губы:
– Я понял, командир.
Я не узнала его голос. Абсолютно обезличенный дребезжащий тембр, нисколько не похожий на родное звучание, от которого я традиционно млела. Метнулась тень. Проверочка, Дина Александровна.
– Стоять!
Безлошадный врезал по тормозам и застыл посреди канцелярии. Благоразумие победило. Жалкий миг отделил его от пули в пузе, а меня от потребности форсировать события.
Бугров обхватил голову руками и застонал – по-всамделишному так, культурно. Тонкая натура. Вирши, наверное, слагает в свободное от работы время.
– Стрелец, подними руку, – сказала я.
Туманов вышел из окаменелости, вроде как задумался. Потом зачем-то пошевелил пальцами правой руки и приподнял ее чуть выше пояса.
– Стрелец, скажи «чиз».
– Чиз, – сказала Туманов.
– Стрелец, у тебя за спиной бар. Возьми две бутылки коньяка «Белый аист», открой и раздай господину капитану и господину сержанту.
– Зачем? – встрепенулся Бугров.
– Пить будете, – объяснила я.
Еще как будут. Если с диким мужиком еще можно договориться, то с дикой бабой – лучше и не пытаться.
Залпом – пли… Ситуация, конечно, юмористическая. Бугров не отказался заложить за воротник. Да и Безлошадный недолго отнекивался. За минуту уложились. Часы показывали 22.29, когда пустые бутылки звякнули об пол. (Опоздала – ну ничего, подождут). Уже заранее «разогретый» и ушибленный Бугров отрубился махом. Сполз на боковину дивана и застыл, разинув рот. А сержанта Безлошадного вдруг некстати вырвало. Скрутило в три погибели, бросило на колени и заполоскало. Не умеет пить сержант. Кулаки пудовые, челюсть бульдожья, а на поверку – сущий язвенник. Или спортсмен – это вскрытие покажет. Отключаться не желал упорно – ползал по жиже собственного изготовления, матерился, пытался приподняться. Мать-земля кружила, как хотела: то подбрасывала, то каруселила. В конце концов мне это надоело. Шоу не должно продолжаться без конца. Надоедает. Я подняла с пола бутылку и вопросительно глянула на Туманова.
– Можно?
– Да, – сказал он.
О, как я рада была это слышать… Я давно переступила грань, отделяющую божий дар от яичницы, а моральное от безобразного… Пустая бутылка звонко разбилась о стриженый череп сержанта Безлошадного, швырнув его мордой в лужу блевотины. Очень эстетично. Говорят, в этом деле можно задохнуться. Я собралась оттащить его за шиворот (мы пока не убийцы), но в этот момент он застонал, перевалился на спину и замер, разбросав руки.
Первый тайм мы уже отыграли, внезапно подумалось мне. Как сказано в Писании: «Все могут спастись теперь»…
Туманов стоял у двери – несчастный, равнодушный, смотрел на опозоренного босса и даже не моргал.
Я подошла и обняла его. Ох, как я его любила… Ради этого парня я готова была на все. Пусть не думают, что женская любовь – это что-то уютное, диванное и исключающее сумасшествие. Эта штука пострашнее Минотавра.
Туманов П. И.
Откуда появилась женщина? (Откуда они вообще появляются?) О чем она бормочет? У нее горячие руки и знакомые глаза. Какое ему дело, где он их видел?.. Она совершала вокруг него какие-то подозрительные камлания, ритуальные подпрыгивания, заклинания, целовала, шептала с придыханием:
– Вспоминай меня скорее, Туманов, вспоминай… – и вытворяла при этом какую-то лажу. Видимо, неосознанно. То носилась по канцелярии, опрокидывая стулья и распахивая шкафы, то, как Санта-Клаус, набивала извлеченный из тумбочки вещмешок какими-то сомнительными ценностями: бутылкой с алкоголем, дождевиком, покрывалом с кресла. Туда же летели яблоки и груши, баллончик с репеллентом, запасные обоймы к «макарову». В карман – нож «Викторинокс», принадлежащий сержанту. Зачем ей это надо? Потом она опять трясла его за плечи и бормотала, глотая слезы:
– Хрен тебе, Туманов, ты меня двукратной обладательницей звания похеренной жены не сделаешь, не надейся… Забыл он меня, видите ли. Я тебе забуду, я тебе подурю…
Зачем он здесь? Почему он должен слушать эту женщину, смотреть в ее умоляющие глаза, а не готовиться к завтрашним занятиям по «рукопашке» со старшекурсниками из группы «Печора»?
– Солнышко, ты тормоз, – тормошила она его. – Что ты думаешь: как кататься, так пожалуйста, а как саночки – так бабе? А ну давай, золотце, руки в ноги, и на бреющем…
«Принуждают», – сверкнуло в голове. Странно, давно не сверкало. У него в руке появился «стечкин», он шел по пустому, скупо освещенному коридору, а за ним кралась эта выдра и продолжала шипеть, вводя в заблуждение:
– Шевелись, Туманов, шевелись, а то будет нам полный привет. И не прикидывайся мне тут психом, ты такой же псих, как я…
Человек вынырнул внезапно – подтянутый франтоватый вояка с папочкой в руке – хлопнул дверью и размашисто вошел в коридор. Старший по званию – отдать честь! Он встал и, как учили, вытянулся в струнку. Мелькнули изумленные глаза вошедшего.
– Стрелец, ты меня не шокируй, – ахнула в спину выдра. – Выруби его, быстро! Это приказ!
Весьма странно, он должен ее слушаться. Так завещал старина Боцман, а Боцман мужик конкретный, дурного не завещает.
Стрелец выполнил приказ: схватил растерянного, не успевшего навострить лыжи вояку за воротник – обеими руками и бросил его что есть мочи о стену. Франтоватый вляпался затылком – звук был отвратителен. Так лопается арбуз, выпавший на асфальт из кузова грузовика…
Он склонился над телом и автоматически отметил: перелом костей черепа средней тяжести с кровоизлиянием в мозг. То есть жить будет, но недолго.
– А теперь жми, залетная, жизнь удалась… – возбужденно пролаяла в спину женщина. – Да осторожнее там, на улице, родной. Там опасные гориллы, крокодилы… От крыльца – направо, огородами, садами, и – к подстанции…
Стрелец почувствовал резкую боль под шеей. Что за накаты?.. Но он спокоен как удав, не среагировал как надо – так и продолжал стоять в кустах акации, напряженно всматриваясь в чернеющие под звездным небом казармы.
– Не стерпела, Туманов, прости… – зашептали на ухо, – это лекарство, тебе полегчает. Стой смирно, не вошкайся… Сейчас мы тебе вка-а-атим…
Почему она называет его не родным именем? Разве так правильно? По всем приметам его имя Стрелец, его порядковый номер 4018, а место жительства – четвертый бокс шестого уровня, где пахнет резедой, а за стеной каждые два часа слышны молитвы во славу Аллаха. Где все отличаются прилежанием и ожидают щедрого воздаяния за усердие…
Дальнейшие события неслись с сумасшедшей скоростью. Подчас громоподобно. Отдельные места он не помнил – память изменяла. Густые травы, пахнущие клевером и одуванчиком (у него потрясающая чувствительность к запахам!). Яма под зданием какой-то низенькой подстанции. Жестяной козырек, подвальное оконце, луч света, освещающий мятую траву… И целлофановый многослойный пакет, лежащий глубоко под козырьком – чтобы извлечь, пришлось выворачивать жестянку…
