Летели, собственно, в столицу нашей родины. Самолет снижался, уши заложило. Из кабины вывалился бледный Михаил, приблизился, держась за поручень, и прокричал, что самолет совершает посадку на одной из транзитных баз ВВС недалеко от Домодедово, и на полосе гостей уже поджидает праздничный лимузин.
В Московской области было нехолодно – по крайней мере, лучше, чем в континентальной Норвегии. Светило солнце, и после перевода часов прибывшие с удивлением узнали, что на исторической родине десять утра. За пределами посадочной полосы теснились крытые брезентом грузовики, суетились солдатики в грязных бушлатах. Таял снег – грязный, страшный. Рядовое явление в столичном регионе – оттепели посреди зимы. Подъехал трап, управляемый мрачной похмельной личностью.
– Добро пожаловать на родину, господа, – возвестил Михаил. – Обстоятельства складываются так, что я буду вашим сопровождающим до конечной точки путешествия.
Волокиты с доставкой «груза» не было. Подъехали два джипа «Субару-Форестер» – один серый, другой белый. Номера московские, отметил Туманов. Но как-то не похоже, что машины принадлежали государственной организации. После недолгих переговоров водитель серого джипа покинул машину. Михаил знаком предложил троице занять места на заднем сиденье, сам уселся за руль. Трое его подчиненных загрузились в белую машину. Она и стала ведомой. Развернулась, съехала с полосы на бетонную дорожку, Михаил пристроился ей в хвост.
Машины неслись на предельных скоростях – насколько позволяла дорога. Туманов жадно всматривался в пейзажи за окном. Давно он не был в столице. Три месяца провел на северо-западе, а до этого работал в Красноярске, Иркутске, Хабаровске. Подмосковье не процветало. Взгляд цеплялся за заброшенные фермы с зияющими окнами-глазницами, за покосившиеся столбы электропередач. Провода на многих участках были оборваны, болтались на ветру. Не хотел бы он жить в окрестных деревнях. Проезжали мимо деревень – печальное запустение, окна в половине домов заколочены. Мелькнуло кладбище между островками леса. Границ погоста больше не существовало, хоронили везде, где была земля. Могилы с православными крестами возвышались на косогоре над дорогой, сползали к обочине. Качество дорожного покрытия было отвратительным, только благодаря подвескам трясло не столь ощутимо. На окраине деревни стоял сутулый мужичонка в телогрейке и ушанке. Он с открытым ртом смотрел на приближающиеся джипы. Высекло щебенку из колдобины, громко треснуло – мужик перекрестился.
Ближе к кольцевой Калужское шоссе расширилось, ухабов стало меньше. Потянулись городские окраины – ободранные «хрущобы», панельные высотки.
– Во что столица превратилась! – прошептала Оксана, потрясенно качая головой. – А еще восемь лет назад это был процветающий европейский город – яркий, нарядный. Мы с подругами на каникулы сюда приезжали, любили гулять в Кузьминках, в Бирюлевском лесопарке...
– А мне плевать на вашу столицу, какой бы она ни была, – фыркнул Газарян. – Москва всегда жила лучше всех. И если уж здесь такой бардак, то что в других городах творится?
Михаил в беседе не участвовал (за разговоры ему не платили), молча крутил баранку.
За кольцевой урбанизация уплотнилась, Калужское шоссе трансформировалось в Профсоюзную улицу. Проехали Теплый Стан, пересечение с Новоясеневским проспектом, где работала снегоуборочная техника, создавая препятствия машинам. Автомобилей, впрочем, было немного – цена бензина в стране била все рекорды. Люди ездили на старых европейских иномарках – отечественных машин и дорогих импортных было немного.
Белый джип притормозил у перекрестка на желтый сигнал. Михаил, ругнувшись, вывернул руль, обогнал коллег и проскочил пересечение с улицей Островитянова. Коллегам стало стыдно. Громко гудя, белый джип промчался под носом у машин, стартующих на свой зеленый, и быстро догнал. Михаил обошел набитый москвичами автобус (общественный транспорт ходил редко, а метро спасало не всех), повернул баранку, чтобы вернуться на полосу.
Над капотом припаркованной у обочины «Лады» вознесся человек, вскинул трубу...
Михаил ругнулся, резко повернул влево. Охнула Оксана. Гранатомет выстрелил, стрелок качнулся от отдачи. Заорали все, кто был в машине. Граната пролетела в полуметре от увернувшегося «Форестера», вонзилась точно в лоб набитого пассажирами автобуса. Михаил ударил по тормозам, джип встал, развернувшись, посреди полосы. Яркая вспышка в кабине автобуса, хлопок – и мощный взрыв буквально развалил на куски переднюю часть старенького «МАЗа». Автобус, двигаясь по инерции, пересек разделительную полосу и лишь случайно ни в кого не врезался. Отрывались и разлетелись куски обшивки, вываливались фрагменты тел, орущие живые... Вылетела оконная рама, запрыгала по проезжей части – под колеса второго «Форестера», который в момент взрыва обгонял автобус. Водитель, избегая удара, резко вывернул руль, джип выехал на встречную и столкнулся с идущим на приличной скорости стареньким «Вольво» – водитель с разгона собирался проскочить место аварии. Ломалось железо, массивный внедорожник повалился набок. Кубарем покатилось «Вольво» – вынеслось на тротуар, кого-то сбило, влетело в стеклянную витрину рыбного магазина...
Зрелище казалось нереальным. Глазам не верилось. Горели машины, едкий дым застилал проезжую часть. Повсюду валялись искалеченные тела, отползали и кричали раненые. Билась в конвульсии девушка в красной шапочке – взрывом ей оторвало руку, кровь заливала щербатую мостовую. Припаркованная между сугробами «Лада» не пострадала. Стрелок выбросил в снег отработанный «тубус», стянул перчатки, прыгнул в машину, которая стала неуклюже разворачиваться.
– Что-то мы зазевались, – проворчал Михаил. – А ведь не цирк, ей-богу...
Он с места взял в карьер. Домчался до пересечения с улицей Миклухо-Маклая, повернул налево, подрезав какого-то любителя матерных слов...
Картина случившегося стояла перед глазами. Все молчали, переживая случившееся.
Вторая серия не заставила долго ждать. У лесополосы перед въездом на Ленинский проспект их догнала грязная «Лада» с заляпанными грязью номерами. Обошла слева, открылось окно, и в нем появился ствол. Михаил ругнулся, уходя на первую полосу. Очередь пропорола борт. Туманов машинально закрыл собой визжащую Оксану. Но стреляли по передней части «Субару». Разлетелось боковое стекло. Михаил, охнув, схватился за плечо. Джип пошел рывками. Первым среагировал Газарян. Он подскочил, перегнулся через голову водителя, схватился за руль.
– Михаил, уползай!
Тот сполз с водительского сиденья, скрипя зубами, принялся переваливаться через коробку передач. Перебрался на место пассажира и скорчился.
– А ну поберегись, – Рудик как-то ловко кувыркнулся, плюхнулся в пробитое кресло. Рывком руля поддел идущую параллельно «Ладу», предупреждая вторую очередь. Обе машины завиляли, но водители удержали управление. Раненый Михаил вытащил из внутреннего кармана куртки затертый «ПМ», хотел передернуть затвор, но застонал от боли в плече. Пот струился по омертвевшему лицу.
– Ну-ка, приятель, одолжи на минутку. – Туманов потянулся, отобрал пистолет. И очень вовремя – из «Лады» снова вылез ствол.
