– Знакомая пара? – спросил Туманов.
– Немного, – пожал плечами Темницкий. – Ничего интересного, уверяю вас. Некто Тоби Эмерсон, работает в законодательном собрании штата. В данный момент, насколько знаю, не имеет серьезного политического веса. Скользкий, неприятный. Сьюзан – его супруга. Тоже, надо признаться, на любителя. Я был уверен, что они развелись. Тоби Эмерсон, как бы это помягче сказать… перековался в гея. Прозрел на старости лет. Была скандальная история с супружеской изменой, но как-то выплыл – быть «сладким мальчиком» в наше время не то чтобы почетно, но можно уже не втягивать голову в плечи. И отчаянно бороться за свои права. Факт измены не доказали, списали на происки газетчиков, но мы-то, как говорится, знаем. А Сьюзан просто жалко – видимо, развод не принесет ей выгоды, а может, у Эмерсона нашлись резоны отговорить ее от скоропалительных решений. Если хотите, присмотритесь к ней, – пошутил Темницкий, – милашка Тоби не станет возражать.
На причале крепкие парни с дежурно-любезными физиономиями попросили представиться, показать документы, приглашения. Туманов искоса поглядывал на своих ребят – только бы не подвели. Парни держались в целом сносно, но с какими-то мучнистыми физиономиями и напрочь забыли даже те основы английского языка, которые им вдолбили в школе, а потом на курсах повышения квалификации сотрудников Интерпола (если такие, конечно, проводятся). Темницкий временами злорадно похмыкивал – хотелось треснуть его хорошенько по лбу и втолковать, что его подвешенное состояние полностью зависит от состояния сопровождающих лиц.
В разгар проверки документов, когда Туманов начал нервничать, а проверяющий задумчиво уставился на фото истинного Сбруева, за турникетом образовалась суета. Подвалил красавец джип – эдакий «тяни-толкай» с несколькими рядами мест, почти автобус, – выгрузился румяный крепыш с симпатичной лысиной между пучками крашеных волос и с распростертыми объятиями кинулся к Темницкому. Встреча с конгрессменом Макгилбергом была чертовски трогательной (Туманов даже засомневался, а не искренняя ли у них радость). Они обнимались, смеялись, хлопали друг дружку по плечам. Потом депутат подкатился к турникету.
– Это твой помощник, Артур? Пропустите его, парни. И ребят пропустите. Только, извиняюсь, оружие им придется сдать. Да ничего страшного, пусть отдыхают. Здесь столько охраны, что сам боюсь…
Он потащил их к «тяни-толкаю», из которого высовывался старательно улыбающийся шофер. Хороший знак, рассудил Туманов. С этого момента он был само обаяние, деликатность и остроумие. Вспоминая себя в тот вечер, не переставлял удивляться, до какой же степени возросло напряжение, что проявило себя с такой неожиданной стороны? «Тяни-толкай» прибыл исключительно по их душу. Кошкин и Ордынкин на заднем сиденье усердно молчали, Макгилберг трещал с Темницким. Этот американский парень весьма непринужденно строил из себя простачка. Он здесь уже два дня – в гостях у сенатора – и поработать успел, и за акулами с гарпуном побегать. Вот такую подстрелил, развел он руки, у Этель чуть сердечный приступ не случился. Как у нее дела (слегка порозовели щеки у Темницкого, это отметил только Туманов)? Дела у Этель о’кей, занимается благотворительностью, учредила какой-то фонд (то ли в защиту обезьян, то ли обездоленных мексикашек), вся в хлопотах, дома почти не бывает. Да и пусть занимается, сколько можно сидеть в четырех стенах? Ведь она еще молодая, хочется активности…
Туманов не вмешивался в беседу. Но когда депутат поинтересовался его мнением о способах налогообложения недвижимости, дал развернутую справку о принципах «коррекции» цифр с больших на малые. Да, он занимался этим вопросом несколько лет, и если Вильяма действительно интересует покупка недвижимости в районе Зальцбурга, он может в свободную минутку дать подробную консультацию. «Отлично, приятель», – хлопнул его по плечу конгрессмен.
От пейзажей за окном было трудно оторваться. Цивилизация сочеталась с дикой природой самым причудливым образом. Отличная автомобильная дорога петляла по махровым джунглям – то падала в низины, то вилась серпантином вдоль скалистых холмов. Джунгли щетинились со всех сторон, но специально прорезанные канавы по краям дороги не давали им заползать на обочины. За дорогой следили неустанно. Опасные участки стерегли стальные барьеры, качество асфальта изумляло. По мере подъема на возвышенность расступались деревья, открывались изумительные виды на море и плывущее по небосклону солнце. Попугаи пестрых расцветок летали через дорогу. Несколько раз Туманов замечал каких-то животных – для обезьян маловаты, для грызунов слишком большие – они лазили по деревьям, качались на лианах, как на качелях, издавали высокие писклявые звуки.
Он ловил на себе испытующие взгляды Темницкого. Предприниматель нервничал, хотя старался казаться спокойным. Туманов был невозмутим, теперь он знал, как себя вести. Он ничему не удивлялся, не показывал своих чувств, делал вид, что все происходящее ему не в новость. Отдельные неудобства доставляли очки, которые он таскал на носу. Диоптрии терпимые, но раздражали, мир через стекла очков представал в искаженном свете. Он терпел – очки и новая «прическа» меняли его внешность кардинально. Все отмечалось чисто автоматически. Вычурная ограда на пол-леса, стриженые лужайки, декоративные кустарники, скульптуры фривольного содержания, дорожки, вымощенные цветной галькой, роскошный белый особняк с колоннами, раскинувший свои крылья на запад и восток. Несколько машин на парковке (средства доставки до особняка), люди суетились на огромной лужайке, круглые столики, расставленные в шахматном порядке, густые ветвистые деревья в сквере на западной стороне, треск вертолетов где-то за сквером…
Депутат унесся по своим организаторским делам, а смуглые личности в белых ливреях и с приклеенными улыбками сопроводили гостей в особняк. Павел потерял из виду Темницкого – «дорогих» гостей селили в бельэтаже, сопровождающим отводили помещения попроще на первом этаже, и опять же согласно статусу: помощникам и прочим референтам – комнаты понаряднее, персоналу и телохранителям – обычные. Меньше всего его волновал интерьер в помещении, где предстояло провести одну ночь. Нечто подсказывало, что ночевать он сюда не придет. Скользнул глазами по предметам интерьера, подошел к окну. В разрывах между стриженой азалией просматривалась лужайка. Мужчины и женщины в белых ливреях застилали столы скатертями. Виднелись небольшая эстрада, наваленные горкой инструменты, ударная установка. Ближе к ограде прогуливались люди из службы безопасности. Уж этих с другими не спутать. По лицам, по взглядам, по комплекции…
В дверь поскреблись. Не успел Туманов рта раскрыть, как в комнату просочились озабоченные помощники.
– Павел Игоревич…
– Да тихо вы! – Он приложил палец к губам. – Давайте в коридор…
Не хватало еще, чтобы их тут подслушивали. Маловероятно, но от свихнувшихся на безопасности янки можно ждать чего угодно. Он вытолкал оперативников в коридор, вышел сам. Сновали люди, все занятые, вряд ли их стал бы кто-то подслушивать.
– Павел Игоревич, – зашептал Кошкин. – Ну хорошо, пока прокатывает. Но что нам делать? Оружие отобрали, дали лачугу, в ней еще двое таких же, правда, по-русски ни хрена не лопочут… Нам и охранять тут нечего, автоматически обязанности телохранителей переходят к службе безопасности; но и к гулянке мы примкнуть не сможем – это вы тут высшая каста, блин, а мы, как всегда, второй сорт…
