– Кто-то в лес под утро ходил, по телефону разговаривал, – решившись, выдавила я.
И правильно сделала, что решилась. Нельзя держать тайну в себе – не тот продукт.
Шесть небритых физиономий и одна женская хмуро на меня уставились.
– Не понял, – сказал Усольцев.
– Ты с кем сейчас говорила, Дашок? – полюбопытствовал Борька.
– Глючит, – пристально глядя мне в глаза, сказала Невзгода. – Плохо спала, вот и глючит.
Командир многозначительно помалкивал. Он курил натощак дешевый «Престиж», яростно выдыхая дым уголком рта. Один из признаков наступающей подавленности.
– В пять утра кто-то пошел в лес поболтать по телефону, – повторила я, – под видом отлить. Но говорил тихо, я ничего не слышала.
– Кто ходил? – сняв с плеча амуницию, поставив ее под ноги и зачем-то оглянувшись по сторонам, спросил Сташевич.
– Не знаю, – пожала я плечами, – туман был. А я за ним из любопытства пошла. А потом он назад подался, я струсила и в мешок спряталась.
– Но голос-то чей? Ты же слышала его...
– Да не слышала, – разозлилась я. – Он в кустах бормотал, пойди догадайся, кто такой.
– Но голос, надеюсь, не женский? – покосившись на Невзгоду, предположил Липкин.
– А я-то как надеюсь... – побледнев, пробормотала «разведчица».
Я сумбурно восстанавливала в памяти обстоятельства происшествия. Клочья тумана, ползущие по лесу, вой ветра, заунывное однообразное бормотание. Краткое «понял»...
– Нет, – сказала я, – не женский.
– Что-то я не догоняю, – почесал бороду Антон Блохов. – О каком телефоне речь? Мы... где?
Я тоже не совсем «догоняла». Приемо-передающих станций сотовой связи в радиусе пятисот миль находиться не должно. Здесь тайга, а не Красный проспект города Новосибирска. Говорил по рации? Но с кем?
– С этим как раз понятно, – сдвинул брови Борька. – Спутниковая связь тем и хороша, что не требует дополнения вроде «оператора GSM».
– Все равно не верю, – покачал головой Турченко. – Я горячо уважаю нашу дорогую Дарью Михайловну – за терпение, труд, выносливость и... да что там говорить – за чертовскую привлекательность, но уж больно она ударяется в мистику. Человек проходит мимо – не узнаёт. Человек идет обратно – опять не узнаёт. Слышит голос – не понимает, чей... Нет, господа, народ мистику не приемлет.
– Не люблю как жанр, – поддакнула побледневшая Невзгода.
– Согласен, подобные истории случаются только в книжках, – вбил в меня занозу Борька. – А поскольку мы не в книжке...
Я хотела возмутиться, но не успела. «Книжная» история уже запала людям в души.
– Я спал, ничего не слышал, – пробормотал Усольцев. – Хотя нет... Часа в три или около того вставал... это самое... отлить – но в чащу не полез, на поляне и сделал...
– Фу, как некультурно, – поморщился Турченко.
– Блохов подтвердит, он как раз на костре сидел...
– Было дело, – подтвердил Антон. – На полянке он опростался, на бугорок. Пошутил еще: мол, единственное счастье в жизни.
– Я тоже спал, – подал голос Сташевич. – Отдневалил с двенадцати до двух, завалился – и кирдык.
– Минуточку, – опомнился командир, – вы мне голову не морочьте. Кто дневалил с четырех до шести?
А и верно, осенило меня, не было никого у костра.
– Ну вот, я так и знал, – расстроился Липкин. – Извиняйте, майор, я дневалил. Уснул, виноват, готов искупить по всей строгости. Дровишек подбросил, в мешковину залез – ну, чисто помечтать – и... отрубился, как хорек.
Он и в самом деле выглядел огорченным. Майор Боголюбов начал багроветь.
– Стоп, майор, – опомнилась я до первого грома. – Вы его накажете по всей строгости военного времени – но потом. Вернемся к теме телефона. Почему бы каждому из нас не вывернуть карманы?
Реакция оказалась не совсем такой, что я ожидала. Они рассмеялись. Пусть не все, но добрая половина.
– Это так смешно? – удивилась я.
– Послушай, девчонка... – искаженное от смеха лицо Боголюбова изменилось, а взгляд вонзился в меня, как шпора в лошадь. – Ты без году неделя в нашей компании, так какого ты пыжишься? Запомни раз и навсегда: я могу наказать этих людей; я могу заставить их ползти на брюхе за конкретную провинность – например, за сон на посту, за драку, за пьянку; я могу спустить с них семь шкур и семь потов; но никогда – мотаешь на ус? – НИКОГДА я не заставлю нормального поисковика вывернуть карманы. В противном случае он не нормальный поисковик, а я прокурор.
– Это то же самое, что вывернуть душу, – сказал Усольцев.
Абсурд какой-то.
– Но для пользы дела... – промямлила я, – может быть, кто-то сам...
– А ты понятливая, – вздохнул Сташевич. – Начинаем заново...
– Да бросьте вы с ней возиться, – сплюнул под ноги Блохов. – Идти пора, а мы тут бабе лекции читаем.
– Прости, Дашок, они правы, – коснулся моего плеча Липкин, – никто не откроет тебе душу. Ты вспомни, может, это ручеек с утреца бормотал?
Ну почему этот хорь из спецслужб не может открыться, думала я уже в сотый раз. Глупцов там не содержат. Любителей таинственности ради таинственности – тоже, наверное, немного. Имеется причина сохранять инкогнито?
К величайшему сожалению, а для многих – к величайшей трагедии, такая причина у него была.
* * *
Север – Фирме:
Стерегущий вышел на связь через спутник. Информация о человеке из 4-го управления, находящемся в группе, Стерегущему передана. Вертолет потерпел аварию в семидесяти километрах южнее указанных координат. Пилот погиб. Есть раненые. Группа движется в пешем порядке в северном направлении к месту предполагаемой катастрофы.
Лорд – Баргузину:
Объект «Спас» совершил вынужденную посадку. Забудьте о Мотыле. Фирма высылает новую поисковую команду. Принять все меры по опережению и перехвату груза. В ваше распоряжение передаются сотрудники службы безопасности концерна «Титан».
Фирма – Северу:
Забудьте о Стерегущем. Бросить все силы на поиски материалов. Утрата груза недопустима. Отправка новой геологической партии влечет неизбежную засветку и провал миссии.
* * *
Ветки хлестали по лицу, испарина заливала глаза. Свернуть с лосиной тропки было невозможно – бурелом и щетинистый кустарник не давали пройти. Здесь даже солнце не добивало до земли, застревало в плетении ветвей. Самонадеянный Усольцев сделал попытку пробиться на звук журчащего ручья, но через пару минут вернулся – бледный, измазанный, мокрый по горло.
– Вперед, соколики, вперед... – хрипел с астматическим надрывом Боголюбов. – Сукой буду, Медвежий кряж близко, не проскочим... Веселее, мужики и бабоньки, щас пройдем это парковое хозяйство и покемарим на склоне...
