Я нисколько не удивился. Просто приятно было видеть эту женщину живой и здоровой. И не такие «великие пропащие» всплывали в Каратае. Я встречал тут ведущего специалиста столичного НИИ горных пород и минералов – о его исчезновении средства массовой информации тактично промолчали (не та фигура, чтобы заработать на ажиотаже). Лично беседовал со скандально известным подполковником спецподразделения «Альфа», которого подозревали в организации покушения на руководителя «Росэнерго», да не смогли поймать. Видел труп некоего ушлого господина из администрации президента, замешанного в коррупционном скандале. Прибыв в Каратай, он не избавился от своих порочных привычек, в результате чего и стал трупом...
Русалка подняла голову – на слух она не жаловалась. Красиво подплыла к краю бассейна, высунула мокрую мордашку. Не успел я моргнуть, как блестящее тельце перекочевало за край и разлеглось на кафельной плитке. Зрелище в данное время дня абсолютно неприемлемое.
– Есть минутка, офицер? – проворковало соблазнительное существо.
Минутка, в принципе, была. Но из детского возраста я давно вышел, понимал, чем чревато общение с одалиской.
– Вам скучно, Диана? – Я невольно притормозил.
– О, вы знаете мое имя... – Она соорудила самое сексуальное выражение лица, которое я когда-либо видел. – Поговорите со мной, офицер... – Она соблазнительно облизала пухлые губы и поменяла позу на абсолютно неприемлемую. – Здесь так скучно, я совершенно не знаю, чем заняться...
– Простите, мэм, но у меня назначена встреча... – Щеки мои запылали, словно я сидел у печки.
– Как жалко, – вздохнула девушка. – Но ваша встреча ведь надолго не затянется, верно? Возвращайтесь, офицер, я буду ждать...
Я галантно раскланялся и припустил прочь, чувствуя чудовищную неловкость. Умеют же эти чертовки вогнать человека в краску и уготовить ему (и себе) большие неприятности! Но ничего, в местных лабиринтах я найду обратную дорогу в обход бассейна...
На следующей террасе, расположенной непосредственно под местным «Версалем», я повстречался с загадочной, лишенной колорита персоной. Мужчина средних лет, с продолговатым тусклым лицом, одетый в блеклый костюм и водолазку, прохаживался у искусственного пруда, заросшего желтыми лилиями, и задумчиво посматривал, как садовник обихаживает куст колючей аралии.
– Филиппыч? – учтиво склонил я голову.
– Луговой? – в том же духе отозвался Филиппыч.
На этом обмен любезностями завершился, и я отправился дальше. Кто такой Филиппыч, не знал никто, за исключением, естественно, Филиппыча и Благомора. Полное имя, чем занимается, статус при дворе. Он был немногословен, сдержан, ко всем относился ровно и снисходительно. Частенько Филиппыч пропадал в неизвестном направлении, появлялся, когда считал нужным, вел себя независимо, перед «патроном» не пресмыкался, постоянно нарушал «придворный этикет», но это нисколько не раздражало Благомора. Частенько эти двое уединялись, приватно перешептывались и были крайне недовольны, когда их уединение нарушали. Приказов от Благомора Филиппыч, насколько знаю, не получал. Лишь однажды я был свидетелем, как Благомор посмотрел на часы и неуверенно произнес: «Не пора ли, Филиппыч?» – «Рано еще, – также глянув на часы, отозвался Филиппыч, – скоро поеду». Злые языки по углам и беседкам предполагали, что сексуальные пристрастия Благомора простираются несколько дальше традиционных, но лично я в это не верил. Геем Благомор не был. При таком-то количестве женщин? При столь неинтересной внешности Филиппыча? При практически неограниченном выборе сексуально привлекательных мальчиков?..
Благомор в этот час не был похож на человека, снедаемого яростью; впрочем, в прекрасном расположении духа также не был. Он сидел на соломенном стуле, закутавшись в халат, выдержанный в строгую полоску, потягивал коктейль из граненого бокала и меланхолично смотрел с высоты террасы на раскинувшийся внизу распадок. В резиденцию меня не пригласили – да я и не рвался. Он искоса глянул в мою сторону и невразумительно хмыкнул.
– Добрый день, Олег Геннадьевич, – уважительно поздоровался я.
– Да уж, добрый, – согласился Благомор.
Я покосился на закрытые стеклянные двери веранды. Стекло, могу поспорить, было трижды прочным. Только внешне оно напоминало обыкновенное. Охрана в глаза не бросалась, но кто бы сомневался: опрятные кусты, стены здания, камни бордюра среагируют правильно, вздумай посетитель что-нибудь затеять.
– Присаживайтесь, Луговой. – Благомор кивнул на свободное кресло. – И нечего тут коситься.
– Спасибо, Олег Геннадьевич, постою, если можно. – Я отодвинулся к тяжелой балюстраде, за которой открывался головокружительный вид.
– Как угодно, – пожал плечами Благомор. – Мой зловредный Рачной, кстати, крайне не рекомендует приближаться к этим перилам. Панорама, как видите, на много верст. Держать всю эту благодать под контролем служба безопасности не может. При нынешнем разнообразии, совершенстве снайперского оружия и достатке способных людей...
Я почувствовал недобрый холодок в груди. Технологии действительно шагнули. Да и люди... Я лично был знаком с одним охотником, бывшим снайпером из 40-й армии – после трехсот водки с шестисот метров он мог «проколоть» ухо белке.
– Ничего, Олег Геннадьевич, моя ничтожная персона никому не интересна. Хотелось бы объяснить вам причины постигшей нашу группу неудачи с Гульштерном, в чем вина исключительно моя...
– Понравилась Диана? – Глазки Благомора сузились в щелки.
Кто бы сомневался. Не только стены, но и воздух имеет глаза и уши, а также возможность моментального оповещения хозяина.
– Разумеется, Олег Геннадьевич. – Я старательно сохранял самообладание. – Не припомню ни одной женщины из вашего окружения, которая не нравилась бы мужчинам. У вас прекрасный вкус. Диана – очень милая, неотразимая, безумно сексуальная... Мне продолжить, Олег Геннадьевич? Или остановимся на том, что я никогда не завел бы шашни с женщиной моего высокого босса?
– Вы неисправимы, Луговой, – с каким-то детским недовольством отозвался Благомор, – даже испугаться не можете по-человечески... Ладно. Давайте ваш доклад.
Я рассказывал во всех подробностях и даже описал обвал в лазу, виновником которого в данном изложении оказался не я, а сбежавший убийца.
– Мне очень жаль, Олег Геннадьевич, – закончил я. – Понимаю, какие надежды вы возлагали на беседу с Гульштерном; также понимаю, что, если бы мы взяли его живым, поиск притаившихся заговорщиков пошел бы значительно веселее. Вину с себя не снимаю, покорно жду наказания. Но хотелось бы, чтобы вы ознакомились с некоторыми задумками относительно минимизации последствий случившегося.
– Излагайте, – пожал плечами Благомор.
Надо признаться, он умел выслушивать предложения. Самым поразительным образом в диктаторе Каратая сочетались тяга к пышным развлечениям с умелым администрированием вверенного ему «предприятия». Он вникал во все вопросы. Мог быть жестоким и удивительно благоразумным. Был тираном, но никогда не брезговал полезными советами. Знал обо всем, что происходит в урочище. Обладал завидным интеллектом и умением предвидеть последствия. Мог ошибаться, ставить не на те фигуры, но всегда признавал свои ошибки, учился на них и рано или поздно выходил победителем. Умел награждать и наказывать. Никогда не требовал невозможного, но сурово карал за халатность и неисполнительность. Эдакая гремучая смесь Калигулы, Черчилля и Иосифа Виссарионовича Сталина, чей портрет, по слухам, висел у него в гостиной.
